История Великой Победы

победа
// Яндекс.Картинки

Не успокоилась в истории

Председатель совета Фонда клуба «Валдай» Андрей Быстрицкий — о том, закончилась ли Вторая мировая война

Мы очевидным образом живем в контексте образов и идей, конфликтов времен Второй мировой войны. Часто принято утверждать, что Россия уж слишком глубоко переживает ее события, слишком часто апеллирует к ним, сравнивая происходящее с прошедшим. Но это не только особенности РФ. Так вышло, что современное мировое искусство, кинематограф, политические и публичные речи просто преисполнены различными образами Второй мировой. И, наверное, прежде всего потому, что очень многие проблемы, так или иначе сыгравшие роль в развязывании той войны, никуда не ушли. Хотя, полагаю, дело не только в этом, но об этом чуть ниже, равно как и о дискуссии Валдайского клуба «Идейные конструкты Второй мировой войны в современном дискурсе», которая состоялась в середине апреля.

 

Примеров необычайной озабоченности мира проблемами Второй мировой не счесть. В недавнем детективно-мистическом романе Харуки Мураками «Смерть командора» основная сюжетная линия стартует от событий в Австрии во время аншлюса в 1938 году, сразу перед Второй мировой войной. И произошедшее тогда, как утверждают автор и его герои, повлияло на развитие искусства в современной Японии и вообще на положение дел. Один из героев романа, выдающийся современный японский художник, можно сказать, основатель целого направления в искусстве в 1938 году, был в Вене и оказался втянут в фашистский заговор, в череду ужасных поступков. Последствия этого опыта оказались настолько серьезными, что преодолеть их до конца даже в наше время не удается. Характерно, что участник уже упомянутой Валдайской дискуссии о конструктах Второй мировой бывший премьер страны Юкио Хатояма заметил: в известном смысле, и не только в искусстве, для Японии Вторая мировая война завершилась не вполне. Юкио Хатояма даже отнес нынешнее разделение Корейского полуострова к последствиям той войны.

 

Кинематограф, причем самый что ни на есть современный, переполнен своего рода реминисценциями Второй мировой. Причем, что интересно, часто в форме своего рода альтернативной истории, фантасмагории. Это, кстати, довольно важное указание на некое возвращение к конфликтам тех времен. В сериале 2020 года «Заговор против Америки» в 1940-м на американских выборах вместо Рузвельта побеждает Чарльз Линдберг, летчик-герой, настроенный весьма пронацистски. И это, естественно, приводит к весьма впечатляющим последствиям, в том числе и к радикальному усилению антисемитизма. Другой современный американский же сериал «Охотники» повествует нам о поисках переехавших в США германских фашистов, которые ловко притворяются американскими политиками и государственными деятелями.

 

Надо сказать, что вообще линия угрозы возвращения в той или иной форме «Третьего рейха», его человеконенавистнических идей вообще широко представлена и в литературе, и в кино. Известного рода кульминацией этого можно считать фильмы «Железное небо» и «Железное небо – 2», которые повествуют о судьбе нацистов, скрывшихся после 1945 года на обратной стороне Луны и мечтающих о завоевании Земли.

 

В общем, можно множить и множить примеры необычайно глубокой укорененности Второй мировой войны в искусстве.

И понятно, что в политической и — шире — публичной речи образы Второй мировой распространены куда шире. Банальности вроде обвинений политических противников в «фашизме», «нацизме» даже не стоит поминать. Их используют широко и повсюду. Интереснее другое. Например, то, что Пол Маккартни на недавнем мировом «домашнем» концерте в поддержку врачей и медицинских работников сравнивал их подвиг с подвигом времен Второй мировой войны. Маккартни вспомнил свою мать, которая была тогда медсестрой. А незадолго до этого британская королева сказала, что как была одержана победа во время Второй мировой, так будет побежден и коронавирус. И таких отсылок — несть числа.

 

Повторю, нет большой нужды доказывать, что образы той войны живы (уж не знаю, хорошо ли это или плохо). Причем не просто живы, а в какой-то мере задают систему координат современного мира. Понятно, что этому есть реальные причины. Например, антисемитизм, который, увы, никуда не делся. Полным-полно и иных форм нетерпимости. И не только разделение Корейского полуострова можно считать результатом Второй мировой войны, но, например, и часть конфликтов на Ближнем Востоке. Арабо-израильское противостояние началось, конечно, раньше Второй мировой, но именно под влиянием ее результатов оно во многом приобрело современную форму.

 

Не до конца решенным (и это мягко сказано) можно считать и вопрос отношений между странами-победительницами и побежденными странами, между их народами. Это вполне заметно и в Германии, и в Японии, да и не только в них.

 

Но глубина, сила влияния образов, конечно, не может быть сведена к сугубо рациональным факторам. Дело тут в том, что война с фашизмом оказалась эпическим, центральным идейным конструктом современности, если хотите, смыслообразующим мифом.

Основа любой культуры, любого общества, сообщества, общности — определение того, что есть зло, а что есть добро. И в этом смысле Вторая мировая война оказалась той эпической битвой, что задала координаты добра и зла. Толкин в своем «Властелине колец» необычайно внятно изобразил эту эпичность, противостояние абсолютного, беспримесного зла добру, которое, кстати, такой абсолютностью не обладает. Ничего сравнимого по уровню противостояния злу и угрозы зла со Второй мировой войной нет. Конечно, история полна существенных событий, но большая часть из них хоть и может волновать нас, и всё же они упокоились, ушли из текущей жизни в прошлое.

 

Образы же Второй мировой войны еще здесь. Во-первых, повторю, потому что многие конфликты, приведшие к этой войне или ставшие ее результатом, еще остались. Во-вторых, — и это важнее, — потому что многие качества людей позволили развязать войну всё еще в людях, в нас самих, если хотите: дикая жадность, нетерпимость, звериная жажда власти, ненависть, агрессия и тому подобное.

Братья Стругацкие в романе «Отягощенные злом, или 40 лет спустя» писали, конечно, не о Второй мировой, хотя и через 40 лет после нее. Они писали о людях, о противоречиях в них и между ними, о том, к чему это может привести. Вторая мировая война шла между людьми и была начата людьми. А так уж ли изменились они после нее, намного ли мы улучшились? Так уж ли сложно превратить людей в армии разъяренных существ, подчиняющихся бесноватым вождям, исполненным злобы и ненависти? У нас, боюсь, нет внятных ответов на эти вопросы. Потому ими, — и именно в связи со Второй мировой, — так страстно задается искусство.

Потому образы этой войны пронизывают всю нашу жизнь, во многом задают ее дискурс. Забыть Вторую мировую, позволить ей «уйти» в «историю» практически невозможно. Более того, именно в силу необычайной распространенности образов, разнообразия их использования, возможно, следует знание о Второй мировой максимально кодифицировать, записать и закрепить.

 

Так что остается только внимательно наблюдать за самими собой и разбираться, как ее образы моделируют нашу жизнь. С тем, чтобы как можно больше смягчить противоречия между нами и внутри нас, найти решения, позволяющие избегать конфликтов и провоцирования самых низменных сторон человеческой природы. Мир всё же очень хрупок.

 

ТЕКСТ: Андрей Быстрицкий

Автор — председатель совета Фонда развития и поддержки дискуссионного клуба «Валдай», декан факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ, член Союза писателей.

Continue reading

Посткапитализм: путеводитель по нашему будущему

«Посткапитализм: путеводитель по нашему будущему»

Оригинал издан 2015
Издатель Лейн, Аллен
ISBN 978-1-84614-738-8
PostCapitalism
Открытка Альбера Робида

(англ. PostCapitalism: A Guide to our Future) — книга британского экономиста и журналиста левого толка Пола Мэйсона об угрозах капитализму со стороны цифровой революции. Книга вышла из печати в 2015 году в Великобритании.

Пол Мэйсон утверждает, что цифровая революция способна изменить знакомые нам понятия, такие как труд, производство, стоимость и даже уничтожить основанную на рынках и частной собственности экономику — по его мнению, это уже происходит. Он указывает на дополнительные валюты, кооперативы, самоуправляемые онлайн пространства (такие как Википедия). Автор также пишет о безусловном базовом доходе — в числе прочих мер, необходимость которых диктует несостоятельность экономики в её текущем виде. Из пепла глобального финансового кризиса у людей есть шанс создать более социально справедливую и устойчивую глобальную экономику, которую он представляет как утопический социализм.

В своей книге Пол Мэйсон ссылается на таких авторов, как Карл Маркс, Рудольф Гильфердинг, Роза Люксембург, Александр Богданов, Николай Кондратьев, Евгений Преображенский, Йозеф Шумпетер, Питер Друкер, Пол Ромер, Джереми Рифкин и других.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ

Конец капитализма уже начался. Что дальше?

Мы и не заметили, как вступили в посткапиталистическую эпоху. Какой она будет, пытается представить автор новой книги POSTCAPITALISM, экономист Пол Мейсон.

Мы и не заметили, как вступили в посткапиталистическую эпоху. В ее центре — информационные технологии, новые подходы к работе и экономика совместного пользования. Старые методы не исчезнут еще долго, но пришло время снова поговорить об утопиях, считает Пол Мейсон, автор новой книги Postcapitalism и редактор экономики BBC. Вот его программная статья в The Guardian, которая наделала в последние дни немало шума.

Красные флаги и распевки маршей партии СИРИЗА во время греческого кризиса, а также ожидание национализации банков на время возродили мечту XX века о вынужденном уничтожении рынка сверху. В течение большей части XX столетия именно так левые мыслители представляли себе первый этап экономики после капитализма. Эту силу к рынку применит рабочий класс — либо на избирательных участках, либо на баррикадах. Его рычагом станет государство, и частые эпизоды экономического краха предоставят для этого возможность.

Однако в последние 25 лет крах потерпел именно проект левых. Рынок уничтожил плановую экономику, индивидуализм заменил собой коллективизм и солидарность, а резко расширившаяся рабочая сила мира выглядит как «пролетариат», но уже не мыслит и не ведет себя как таковой.

Если вы претерпели все это и при этом не любите капитализм, это был травматический опыт. Но между тем технологии создали новый выход, который остаткам старых левых — и всем, на кого они производили впечатление — придется принять или погибнуть от него. Оказывается, капитализму положат конец не насильственные методы, а нечто более динамичное, которое уже существует, пусть и незримо, в старой системе и которое пробьется наружу и перестроит экономику вокруг новых ценностей и моделей поведения. Я называю это посткапитализмом.

Замену капитализма посткапитализмом — как было и с феодализмом 500 лет назад, — ускорят внешние шоки. Как и в прошлый раз, новая экономика сложится под влиянием нового типа человеческого существа. И это уже началось.

Посткапитализм стал возможен из-за трех фундаментальных перемен, которые принесли миру информационные технологии в последние 25 лет. Во-первых, они снизили потребность в труде, размыли границы между работой и свободным временем и ослабили связь между работой и оплатой труда. Грядущая волна автоматизации, которая сейчас затормозила из-за того, что наша социальная инфраструктура не может справиться с ее последствиями, кардинально снизит объем требуемой работы — требуемой не только, чтобы выжить, но и чтобы обеспечить всем достойное существование.

Во-вторых, информация разъедает способность рынка правильно формировать цены. Дело в том, что рынки строятся на дефиците — а информация сейчас в избытке. Защитный механизм этой системы — формирование монополий, гигантских технологических компаний, причем в масштабе, невиданном в последние 200 лет. Однако они не смогут просуществовать долго. Такие фирмы строят бизнес-модели и повышают свою стоимость, приватизируя информацию, производимую обществом, и поэтому их корпоративное здание хрупко — оно находится в противоречии с самой базовой потребностью человечества: свободно пользоваться идеями.

В-третьих, мы наблюдаем спонтанный рост совместного производства: появляются товары, услуги и организации, которые больше не следуют диктату рынка и менеджерской иерархии. Крупнейший информационный продукт в мире – Wikipedia – создается добровольцами бесплатно, что упраздняет бизнес энциклопедий и предположительно лишает рекламную индустрию доходов в размере $3 млрд в год.

В нишах и ямах рыночной системы огромные части экономики начинают двигаться в другом ритме. Параллельные валюты, банки времени и самоуправляемые пространства множатся повсюду, хотя экономисты их почти не замечают. И часто это прямое следствие развала старых структур в посткризисном мире.

Но эту новую экономику находят только те, кто ее тщательно ищут. В Греции, когда народные некоммерческие организации стали искать кооперативы по организации питания, альтернативных производителей, параллельные валюты и местные системы обмена, они обнаружили более 70 значительных проектов и сотни более мелких инициатив, от совместной езды на машине до бесплатных детских садов. Для мейнстримной экономической науки это редко представляется экономической активностью. Но эти коллективы торгуют, пусть и неэффективно, валютой посткапитализма: свободным временем, сетевой активностью и бесплатными вещами. Кажется, на такой слабой, неофициальной и даже опасной вещи нельзя построить настоящую альтернативу глобальной системе. Но так же относились к деньгам и кредиту в XIV веке.

Новые формы владения, кредитования, новые юридические контракты: за 10 лет возникла целая бизнес-субкультура, которую медиа окрестили «экономика обмена». Я уверен, что это путь к выходу — но только если эти микропроекты будут лелеять, продвигать и защищать, если работа правительств кардинально изменится. И должно измениться наше отношение к технологии, к собственности и к труду. Чтобы, создавая элементы новой системы, мы могли сказать себе и другим: «Это уже не просто мой механизм выживания, способ скрыться от неолиберального мира — это новый способ жить, формирующийся сейчас».

Кризис 2008 года снизил на 13% общемировое производство и на 20% — глобальную торговлю. Глобальный рост стал отрицательным — а ведь рост меньше 3% в год и так считается рецессией. На Западе возникла депрессия более долгая, чем в 1929-1933 годах, и даже сегодня масса экономистов тревожатся по поводу возможной долгосрочной стагнации.

Пока из решений предлагаются жесткая экономия плюс избыток денежных средств. Но это не работает. В наиболее пострадавших странах разрушена пенсионная система, пенсионный возраст поднимается до 70 лет, а образование приватизируется настолько, что выпускников ждет перспектива пожизненного долга. Услуги разваливаются, инфраструктурные проекты останавливаются.

Даже сегодня многие люди не понимают истинный смысл этой «жесткой экономии». Это не восемь лет сокращения издержек, как в Британии, это даже не та социальная катастрофа, которая случилась с Грецией. Это означает снижение зарплат, социальных выплат и качества жизни на Западе в течение десятилетий, пока они не сравняются с растущими стандартами жизни среднего класса в Китае и Индии.

Между тем в отсутствие альтернативной модели складываются условия для нового кризиса. Реальные зарплаты упали или стагнируют в Японии, на юге еврозоны, в США и Британии. Вновь сложилась теневая банковская система, теперь она обширнее, чем в 2008 году. А 1% самых богатых становится еще богаче. Неолиберализм превратился в систему, запрограммированную на постоянные катастрофические провалы. Сломалась 200-летняя схема промышленного капитализма, при которой экономический кризис порождает новые формы технологической инновации, выгодные для всех. Прежде сила организованного труда вынуждала предпринимателей и организации больше не возрождать устаревшие бизнес-модели, а придумывать новые формы капитализма. Сегодня со стороны рабочей силы такого давления нет.

В результате значительная часть предпринимательского класса превратилась в неолуддитов. Перед ними возможность создавать лаборатории для секвенирования генома, а они открывают кофейни и химчистки.

Сегодня нас окружают не просто умные машины, но новый слой реальности, сконцентрированный на информации. Самолет управляется компьютером, он разрабатывался, тестировался и виртуально производился на компьютере миллионы раз, и он отсылает разработчикам информацию в реальном времени. Люди на борту — если им повезло — сидят в интернете. С земли он выглядит такой же металлической птицей, как в эпоху Джеймса Бонда. Но сегодня это одновременно и умная машина, и узел в сети. Он производит информацию.

Но чего стоит вся эта информация? В бухгалтерии нет ответа на этот вопрос: интеллектуальная собственность сегодня оценивается бухгалтерами лишь на основании догадок. Для этого понадобится форма отчетности, которая включает неэкономические выгоды и риски. Что-то испорчено в нашей логике — в том, как мы оцениваем самую важную вещь на свете.

Continue reading

Какие навыки нужны человеку будущего?

МНЕНИЕ: «ХУЖЕ ВСЕГО БУДЕТ ОТЛИЧНИКАМ — ОНИ УЧАТ НАСМЕРТЬ» «Человек обречен на пожизненное образование». Что нужно знать и уметь каждому, чтобы сохранить достойную работу в будущем и зачем окружать себя непохожими на вас людьми? Сергей Филонович, декан Высшей школы менеджмента НИУ ВШЭ: — Какие навыки нужно иметь, чтобы обеспечить себе …

Книга в новой медийной среде

В издательстве Директ-Медиа вышла книга Константина Костюка «Книга в новой медийной среде» «Следует признать главное — книга утратила свою самобытность уникального и исключительного информационного носителя и в процессе своей трансформации в цифровую книгу стала частью электронной медийной среды. Чем знаменательна и интересна эта среда? Является ли она новой и какое …

Этнокультурный конфликт

Этнокультурный конфликт: новая реальность современного мира / Под ред. Е.Ш. Гонтмахера, Н.В. Загладина, И.С. Семененко. М.: Русское слово, 2014. – 280 с. В свое время британский философ и историк Арнольд Тойнби отметил, что мировые культуры и цивилизации периодически сталкиваются с вызовами. Адекватность ответа на них – свидетельство здоровья общества и …

Вторая культура?

50 миллионов гопников и проблемы статистики Феномен «второй культуры» России, к которой социологи причислили 50 миллионов человек — треть населения страны. Происхождение, описание, подгруппы и некоторые статистические выкладки. Такие данные содержатся в Докладе Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, посвященного молодежным субкультурам в современной России и их социализирующему потенциалу. Доклад …

Функциональная неграмотность

Проект «Сигма» предложил поговорить о функциональной неграмотности. Разговор автор начал с выдержки из письма одного десятиклассника, подготовившего отзыв на премьеру фильма Л. Бунюэля “Скромное обаяние буржуазии” (1972). Вот, как оно звучало: «Режиссеру платят большие деньги как раз за то, чтобы он нам, зрителям, все объяснил. Чтобы нам все стало понятно, …

Илья Осколков-Ценципер: на смерть хипстера

Создатель Института «Стрелка» и журнала «Афиша» дал направление целому поколению. В прошлом году он основал компанию Tsentsiper и теперь проектирует сервисы «Почты России», развитие ВДНХ и бренд Воронежской области. Собака.ru записала монолог человека, чьи предсказания до сих пор сбывались, в котором он утверждает: вектор тяги ко всему «настоящему» сменится на …

Оскорбление идентичности

Есть ли способ «правильно» шутить на этнические темы? Где проходит грань между шуткой и оскорблением? И как получилось, что слово «оскорбление» за последние годы обрело такую пугающую и насыщенную новую жизнь в русском языке (и не только в нем)? Писатель Линор Горалик расспрашивает Максима Кронгауза — профессора, доктора филологических наук, …

Аccess denied

В доступе отказано Представьте себе, что вы никогда не читали «Над пропастью во ржи» и «1984» Чтение электронных книг не доминирует над чтением книг бумажных, но всё же стало привычным настолько же, насколько стал привычен смартфон в кармане или букридер в сумочке. Он всегда под рукой, а вместе с ним — библиотека, …