Новая книга Бориса Останина «Тридцать семь и один» — пример идеального применения личного архива в мирных целях
В этом сборнике 365 заметок на каждый календарный день 2017-го года, плюс шесть дополнительных, что ли, бонусом, записей на первую неделю января 2018-го – такая вот у этой книги остроумная и нестандартная структура.
Актуальным этот том («текст-календарь», как обозначена его жанровая природа) станет через год, когда високосный прошелестит и наступит новый, 2017-ый, для которого и составлена композиция, состоящая из «записок и выписок», как называлась знаменитая книга Михаила Гаспарова. В том, изданный «Амфорой», вошли короткие заметки, воспоминания и отрывки из интервью самого Останина, его любимые стихи самых разных поэтов (от Драгомощенко до Айги), а так же цитаты из разнообразных книг. В том числе тех, которые Борис переводил на русский язык. Из «Дороги» Жюльена Грака, например. Или из Беккета. Из Антонена Арто.
Это ещё и дневник читателя и наброски к несуществующим (неосуществленным) воспоминаниям, и хроники мысли и быта махатмы ленинградского литературного андеграунда, становящегося историей буквально на наших глазах. А так же, помимо всего этого, живая лаборатория парадоксальной, постоянно фонтанирующей непредсказуемыми догадками, мысли.
У Останина же есть масса идей, набросков и лингвистических концептов, существующих в принципиально незавершённом виде. То есть, разумеется, можно из когда-нибудь превратить в статью или в эссе, но зачем? Суть-то ведь уже изложена, а всевозможные дополнения, вводки и выводы, необходимые для полноценного, законченного высказывания, разбодяживают эту самую суть до несъедобного состояния.
Со временем таких заметуль накапливается изрядное количество. Так и видишь их записанными на отдельных карточках или клочках (Б. Мартынов, составитель книги говорит в послесловии о переданных ему «тетрадях и разрозненных листах записей») вне какой бы то ни было классификации. Соединение несоединимого, высекающего разнообразные эффекты из монтажных стыков, совсем как в «Старой записной книжке» Петра Вяземского или в пушкинском «Table-talk’e», оказывается, помимо остроумной игры в чтение «круглый год», ещё и вскрытиём приёма.
Во-первых, того, что незаконченные лоскуты совершенно не нужно насиловать доведением до «товарного уровня»: ценность их – в эпизодичности и недоговоренности.
Во-вторых, новая книга Бориса Останина – еще и замечательный пример организации личного писательского архива, которому сложно придумать остроумную и одноразовую (то есть, очередной раз как бы «закрывающую тему») форму. У Пушкина с Вяземским это получилось в Золотом веке, у Розанова – в Серебряном. Вырезки из газет были когда-то остроумно использованы Александром Солженицыным в «Красном колесе»: нобелевский лауреат взял и придумал, как задействовать все эти пожелтелые газетные листы, набивающиеся в папки внимательных и заинтересованных читателей для того, чтобы жухнуть там десятилетиями. Вот и академик Гаспаров с этой «проблемой хранения» и «архивацией современности» взял, да и справился.
Показательно, что все такие архивные шалости (ну, или же шалости с архивами) неповторимы – важнее всего придумать способ организации своего писательского (или же исследовательского) архива, тогда как наполнение такой классификационной игрушки – дело уже сто десятое.
Хотя, впрочем, нет – как показывает тщательно подобранный сборник Бориса Останина (на титуле его стоит подзаголовок: «Схемы, мифы, догадки, истории на каждый день 2017 года») контент тоже важен. Всё здесь кипит, шумит и пенится, взаимодействует и дополняет друг друга.
Для примера залезу в середину июня. После деконструкции флага Объединённой Европы следует кусок из книги Карлоса Кастанеды «Особая реальность». Дальше – на полторы страницы цитата из «Хроники моей жизни» Игоря Стравинского, после чего следует мемуар об полузабытом поэте-велебристе Геннадии Алексееве, написанном еще в 70-ые годы и в котором автором высказана такая метафора в духе «размышлений о судьбах России»:
«…приноравливаясь к поэту-архитектору, сказал, что несчастная Россия, как ни стараются доброхоты-западники навязать ей что-то культурное, гуманное и соразмерное, вроде античного храма, сводится к огромной мусорной кучеэтой куче – огромное преимущество России перед Западом: мусорная куча устойчива, её не надо охранять и культивировать, она образуется и поддерживается сама собой, чем напоминает природное явление, и если западная культура страдает по поводу слегка покосившейся колонны и немедленно принимается её поднимать, обтирать и укреплять, то не только покосившаяся, но и валяющаяся на Великой русской свалке античная колонна, сапёрная лопатка, отживший свой век телевизор, разбросанные карандаши, дневник извращенца, драная кукла, чемодан с гнилыми яблоками и даже чулок с золотыми червонцами – вполне подобающие ей объекты созерцания и обитания. Прибавь к мусорной куче что-то или убавь от неё – всё равно останется кучей: в этом её величие и неодолимость…»
Подобные откровения в книге Бориса Останина встречаются каждую неделю. Так что чтение этой субфебрильной (читай: ненормальной) книги можно до 2017-го не откладывать, а начинать уже сегодня.
Текст: Дмитрий Бавильский
Источник: Частный корреспондент