Американских литератур – множество
«Литературная газета» открывает рубрику «Всемирная литература». Название символично. Так именовалось издательство, созданное 90 лет назад Максимом Горьким. Он же, как всем известно, был инициатором и возобновления выпуска «Литературной газеты», вновь вышедшей 22 апреля 1929 года и сейчас вступившей в свой юбилейный год.
«Всемирная литература» теперь – в «Литературной газете». Когда-то одноимённое издательство, весьма прогрессивное по тем временам, знакомило читателей с классикой мировой словесности в переводах лучших советских писателей. Сейчас мы намерены в какой-то степени продолжить под этой рубрикой «просветительскую работу». Газета будет информировать о том, что сегодня происходит в литературах, как принято говорить, дальнего зарубежья. Об этом расскажут авторитетные специалисты – литературоведы и переводчики. Наша цель – не только назвать имена наиболее интересных авторов и их произведения, показать тенденции развития словесности той или иной страны или региона, но и сориентировать читателей в море переводной литературы.
Надеемся, что эти материалы будут полезны преподавателям – словесникам школ и вузов.
Мадина ТЛОСТАНОВА – доктор филологических наук, профессор кафедры истории философии Российского университета дружбы народов, автор монографий «Проблема мультикультурализма и литература США конца XX века» (2000), «Постсоветская литература и эстетика транскультурации» (2004), «От философии мультикультурализма к философии транскультурации» (2008) и др.
– Мадина Владимировна, какие заметные события произошли в последние двадцать лет в литературе США?
– Наиболее заметными явлениями в литературе США последних двух десятилетий следует, по-видимому, признать постмодернизм, регионализм в новых эстетических формах и с новой проблематикой и мультикультурную литературу. Всё это условные деления, ведь многие авторы воплощают в себе и элементы постмодернистской эстетики, ушедшей в стиль, ставшей общим местом, и одновременно могут быть связаны с региональной или этнорасовой эстетической традицией. Характерный пример – афроамериканский постмодернист Ишмаэль Рид.
Что касается постмодернизма, то здесь следует назвать и авторов старшего поколения – любимого российским читателем Курта Воннегута, выпустившего в 1997 году свой последний полуавтобиографический роман «Времятрясение». Это и Э.Л. Доктороу, известный нам по «Рэгтайму». В 2005 году вышел его «Марш», повествующий о событиях Гражданской войны. Наконец, эти годы оказались плодотворны для самого сложного из американских постмодернистов Томаса Пинчона. Этот писатель знаком отечественной публике по его ранним романам. Поздние произведения Пинчона практически непереводимы, как книги Дж. Джойса. В 1997 году вышел роман «Мейсон и Диксон» – ироническая сага, которая лишь притворяется историческим повествованием. Обращаясь к почти канонизированным фигурам и событиям колониальной американской истории, автор подчёркивает их относительность и представляет их как лишь одну из возможных интерпретаций, столь же условную, сколь условна и перегружена разными смыслами линия Мейсона–Диксона, разделяющая Север и Юг США. «Мейсон и Диксон» основан на осмеянии научных, религиозных, социальных основ эпохи Просвещения. Не менее интересен и тысячестраничный роман Пинчона 2006 года «На день суда», с сотней персонажей и десятками мест действия, включая вымышленные. Писатель охарактеризовал время действия этого романа (1893–1915 гг.) как период необузданной корпоративной жадности, фальшивой набожности, идиотического легкомыслия и злобных намерений в высших эшелонах власти. Хотя Пинчон лукаво заявил, что всё это не имеет отношения к современности, читатель понимает обратное: параллель с неолиберальной эпохой слишком очевидна.
Появляется и несколько иной тип постмодернизма, где ключевыми фигурами оказываются Пол Остер и Дон ДеЛилло. У себя на родине ДеЛилло является весьма популярным автором, тогда как Остер – любимый американский писатель в Европе, а не в США. ДеЛилло иронически, в мельчайших деталях воссоздаёт сложную картину жизни американского социума последних десятилетий. Америка – его главный персонаж, и далеко не положительный. Поэтому его часто обвиняют в антипатриотизме, что, впрочем, ДеЛилло считает лучшим комплиментом для современного писателя.
Пола Остера критика окрестила американским Кафкой. Это более рафинированный, интеллектуальный автор, писатель-литературовед со всеми вытекающими последствиями. Он доводит постмодернистскую поэтику до совершенства и фактически её же разрушает. Элемент остранения национальной традиции, развенчания её институций и метарассказов у Остера выражен значительно ярче и глубже, чем у ДеЛилло. Взять хотя бы его «Левиафана», перекличку с романом ДеЛилло «Мао II». Остер доводит заявленный ДеЛилло образ террориста как нового мессии до абсурда, создав своего писателя-террориста, взрывающего статуи свободы по всей Америке.
Что касается регионализма, то вопреки мнению многих критиков унификация общества США и сегодня не привела к полному стиранию исторически характерных для Америки региональных различий в сфере культуры, языка, литературы, ментальности и т.д. Особенно яркой и интересной остаётся литература Юга США. Здесь одной из самых ярких фигур является лауреат Пулицеровской и Национальной книжной премий Кормак Маккарти, в определённой мере продолжающий линию Фолкнера, хотя ему недостаёт эстетического совершенства последнего. Маккарти – автор таких замечательных произведений, как «Трилогия границы», а также вестерна «Кровавый меридиан» (1985), признанного одной из трёх лучших американских книг последних 25 лет. Среди интересных южных авторов следует назвать и Бобби Энн Мейсон, Р.О. Батлера, Барри Хану и др.
Но главным литературным событием последних двадцати лет в США стала сложнейшая по форме и мощная по своему воздействию трилогия Тони Моррисон «Возлюбленная», «Джаз», «Рай», в которой она соотносит специфический афроамериканский опыт с национальной американской традицией. Трилогия Моррисон – это попытка философско-художественного воссоздания афроамериканской духовной истории на протяжении существования Соединённых Штатов.
Особую эстетику пограничья создают латиноамериканские и карибские по происхождению авторы А. Кастильо, О. Ихуэлос, С. Сиснерос, Э. Дантика, Дж. Кинкейд, М. Клифф, Х. Альварес и др. Особо хотелось бы отметить знаковую для всей мультикультурной литературы полиязыковую многожанровую книгу «чиканы» Глории Ансальдуа «Пограничье/Фронтир: новая метиска» (1987), а также доминиканца Хунота Диаса, лауреата Пулицеровской премии за 2008 год, автора романа-пародии на семейную сагу «Короткая удивительная жизнь Оскара Уао». Персонажи существуют между воображаемой Доминиканской Республикой и обманувшим ожидания Нью-Джерси, создавая для себя третье время-пространство, где причудливо смешались две культуры, два языка, две ментальности. Эти темы волнуют и лучших азиатско-американских авторов, под определение которых попадают самые разные писатели: и авторы индийского происхождения Б. Мухерджи и Дж. Лахири, и плеяда китайско-американских писателей, самой известной из которых остаётся М. Хонг Кингстон, и талантливый иорданско-американский прозаик Диана Абу-Джабер, и др.
– Как отражаются в литературе США современные политические и общественные явления?
– Очень многие книги американских писателей последних лет представляют собой художественное переосмысление основных мифологем Америки, возвращение к проблемам национального сознания в условиях глобализации и американизации остального мира, к попыткам определить, что такое современный американец. Авторов по-прежнему волнуют демократия и проблематичность её воплощения, свобода индивида в обществе, ироническое восприятие американской мечты, развенчание американских нарративов, таких как, например, миф исключительности, деконструкция национальной истории, нередко лакировавшейся ранее. Важным настроением является катастрофизм сознания, который нередко реализуется в формах антиутопий. К книгам, подводящим итог американскому XX веку, можно отнести отмеченную премиями «Американскую пастораль» Филлипа Рота и «День независимости» южанина Ричарда Форда, «Левиафана» Пола Остера и «Изнанку мира» Дона ДеЛилло, «Мейсон и Диксон» Т. Пинчона и в определённой мере многочисленных «Кроликов» Джона Апдайка. События 2000-х гг., в центре которых стояли США как сверхдержава – от локальных войн до истерии, связанной с международным терроризмом, – не могли не найти отражения в литературе, хотя происходило это иногда в иносказательной форме. Интересно, что сама психология терроризма была широко представлена в литературе США ещё за несколько лет до взрывов 11 сентября. Непосредственный же отклик на эти события можно найти в романе ДеЛилло 2007 года «Падающий», в котором рассказывается о духовном перерождении пережившего террористический акт юриста, работавшего в башнях-близнецах. Что касается войны в Ираке, то она в отличие от терроризма не столь волнует белого американского обывателя среднего класса, ведь его это не касается лично. Поэтому она не получила серьёзного критического отражения в литературе.
– Насколько адекватно премиальный процесс в США и в мире (Нобелевская премия) отражает процесс литературный?
– Сегодня, в эпоху стирания различий между низовой и высокой литературой, между национальными традициями, между жанрами и типами медиальности, условность самого понятия «литературный процесс» особенно очевидна. Что касается премий, то в течение всего XX века международные литературные премии становились всё более корпоративными. Нобелевская премия – это вообще чисто политическая институция.
Что касается американских премий, то, например, Пулицеровская премия также прошла путь от полного неприятия неанглосаксов до своей мультикультурной фазы 1990-х. В выборе жюри можно проследить попытку отреагировать на разного рода модные тренды американского общества, и соблюсти мультикультурный принцип представленности всех групп (поэтому среди пулицеровских лауреатов последних двадцати лет мы найдём индианку Дж. Лахири, кубинца О. Ихуэлоса, греческого по происхождению автора Джефри Евгенидеса, получившего Пулицера за роман о транссексуале, и т.д.), и не забыть о традиционно американских темах и проблемах, об осмыслении истории и национальной идентичности. В последние 20 лет Пулицеровскую премию присуждали и давно известным и признанным американским авторам – Дж. Апдайку, Ф. Роту, К. Маккарти, и книгам-однодневкам. На мой взгляд, более требовательными к литературной стороне, менее ориентированными на массовые вкусы и менее политизированными являются Национальная книжная премия и Национальная книжная премия общества критиков. Среди финалистов и победителей этих конкурсов чаще можно встретить интеллектуальных писателей. Однако не стоит выводить прямую связь между качеством литературного произведения, его популярностью у читателя, его эстетической и человеческой ценностью и получением той или иной премии. В США традиционно лучшая литература пылилась на полках, получала признание со значительным опозданием и чаще всего – совершив окольный путь через европейское признание назад в Америку. А шедевры создавались нередко вопреки требованиям рынка, издателей, моды. Самый яркий пример – Уильям Фолкнер, написавший свои лучшие книги, когда он сознательно принял решение писать фактически в стол, махнув рукой и на читателя, и на издателя. В США существует огромное количество разного рода литературных премий, и они достаточно чётко стратифицированы на элитарные и популярные, экспериментальные и массово-патриотические. Ни одна премия не может совместить столь разные требования. Да это и не нужно. Поэтому и литературных процессов в США много и они хаотически сосуществуют.
– Что ещё кроме премий структурирует литературный процесс в США? Какова роль периодики, например, журнала «Нью-Йоркер», рейтингов в авторитетных изданиях, университетов?
– Все перечисленные факторы оказывали определённое влияние на литературу в США в первой половине и в середине XX века. Это касается, например, «Нью-Йоркера», который публиковал действительно лучших авторов, хотя и далеко не всех. Сегодня рубрика рассказов в «Нью-Йоркере» съёжилась как шагреневая кожа (а в лучшие времена в каждом номере публиковалось по нескольку рассказов таких признанных мастеров жанра, как Чивер, Набоков, Апдайк). И сегодня в «Нью-Йоркере» или «Атлантик Мансли» можно встретить интересные рассказы, но в целом роль журналов как создателей литературных репутаций и законодателей литературной моды отчасти сошла на нет. Книжные рейтинги продолжают создаваться и сегодня, и, пожалуй, именно газетные и интернет-рейтинги оказывают наибольшее влияние на процесс чтения и косвенно – создания литературы. Так, в 2006 году одна из самых читаемых американских газет «Нью-Йорк таймс» провела опрос среди влиятельных литературных критиков, писателей, редакторов США на тему лучшей книги в американской литературе последних 25 лет. Победителем стала нобелевская лауреатка Тони Моррисон с романом «Возлюбленная», а финалистами – Филипп Рот, Кормак Маккарти, Джон Апдайк и Дон ДеЛилло. Как видно, эти списки отчасти пересекаются, но не совпадают со списками лауреатов премий. Так, ДеЛилло – один из самых популярных авторов в США, но ему редко удаётся получать премии. Университеты не оказывают реального влияния на литературу, скорее, они пользуются уже созданными писательскими репутациями, когда приглашают авторов вести курсы писательского мастерства. Что касается академических исследований современной литературы, они малоинтересны и малодоступны обычной публике. Она, скорее, прочтёт мнение влиятельного литературного обозревателя «Нью-Йорк таймс» Мичико Какутани, чем серьёзный литературоведческий труд. Впрочем, это везде так, не только в США.
– Что можно сказать о теории «плавильного котла» и практике литератур афроамериканской, азиатско-американской, латиноамериканской и т.п.?
– Теория плавильного котла – панъевропейское понятие начала XX века, никогда не касавшееся представителей небелых рас и этничностей. В результате так называемых бурных шестидесятых и последовавших этнических возрождений «плавильный котёл» сменился другой моделью – мультикультурной Америки, которая уже включила и представителей меньшинств, правда, на условиях выполнения ими роли музейного экспоната или воплощения этнически отмеченной апологии Америки как страны равных возможностей. В литературе это выразилось в необходимости следовать определённым эстетическим установкам, либо подражая мейнстриму, либо эксплуатируя собственное экзотическое отличие. К середине 1980-х целый ряд талантливых и независимых писателей – не англосаксов отказался от такой роли. Они стали поднимать проблемы, о которых ранее писать не позволялось. Например, всё чаще в центре внимания оказывалась не счастливая ассимиляция, а неприятие и отчуждение «иных» ксенофобским обществом, не превращение иммигранта в американца путём очищения его от традиционных культурных черт, а языковая, религиозная и ценностная раздвоенность, порождающая иногда раздвоение личности, наконец, не застывшая приверженность воображаемой традиционной архаике, а подвижная идентичность трикстера, творчески совмещающего мир ультрасовременной Америки и космологию коренных американцев или китайскую мифологию. Мультикультурные авторы оказались наиболее интересными в конце XX века в смысле их экспериментов с языком (многоязычие), гибридной западно-восточной или северно-южной поэтикой, оригинальным использованием привычных жанровых форм (например, автобиографии, мемуаров). Поэтому мультикультурная литература США стала самым ходовым литературным товаром на международном книжном рынке. Сейчас этот процесс несколько поутих, вернее, «бренд» транскультурных авторов значительно расширился и давно перешёл американские границы.
– Много ли читателей серьёзных книг в США?
– Я больше общаюсь с интеллектуальными американцами, имеющими учёную степень. Эти люди продолжают читать, хотя всё чаще это не художественная литература, а биографии, исторические и политические книги. Согласно многочисленным исследованиям, число читающих людей в США неуклонно сокращается, причём здесь качество книг не принимается во внимание. Американцы старше 50 лет читают больше, молодёжь – меньше, каждый четвёртый американец вообще ничего не читает. А из тех, что читают, женщины «потребляют» в среднем по 9 книг в год, а мужчины – по 5.
– Что можно сказать о сегодняшнем состоянии литературы США по сравнению с тем, каким оно было в первой половине XX века?
– Авторитет литературы США в мире был высок далеко не всегда, а в короткий по историческим меркам период. Ещё в начале XX века даже в самих США не изучали национальную словесность отдельно, но лишь вкупе с английской литературой. А современных авторов и вовсе называли (и называют) fiction, а не literature, то есть проводят по ведомству беллетристики, а не серьёзной литературы. XX век принято считать американским веком, но его литературная ипостась гораздо короче столетия. Это период примерно с 1920 по 1960 год. В дальнейшем место литературы как культурного продукта, импортируемого Америкой повсеместно, прочно занимает кино. Американскую литературу последних двадцати лет нельзя сравнить по своему воздействию с её золотым веком, хотя есть отдельные интереснейшие авторы. Здесь много причин – и закат литературы как формы искусства, и закат национальных форм искусства вообще, так что наиболее интересные авторы за последние 20 лет не имеют жёсткой национальной привязки, являются, по сути, транскультурными. Это ставшее привычным сегодня ощущение выразил В. Набоков, когда сказал, что писателя надо судить не по паспорту, а по его книгам.
– Насколько адекватно представлена литература США в книгах и периодике, выходящих у нас?
– В СССР создавался советский канон зарубежной литературы, жертвами которого стало не одно поколение читателей. За последние двадцать лет ситуация поменялась, ушла идеологическая цензура, но зато пришла цензура рыночная – теперь откровенно слабые произведения переводятся и издаются большими тиражами, потому что это хорошо продаётся и пользуется успехом у массового читателя. Так, один из самых кассовых американских авторов 1990-х – Джон Гришэм – не относится к оригинальным в литературном смысле писателям. Однако практически все его «юридические романы» переведены на русский язык и для многих читателей, как это ни печально, именно Гришэм или Том Вулф являются главными современными американскими писателями. Всё больше царствуют читательская всеядность, снижение профессионализма среди редакторов, критиков, переводчиков.
Ряд издательств и журналов продолжает и сегодня публиковать качественную американскую литературу. Иногда это происходит с некоторым опозданием, но в целом временной зазор между появлением книги в США и её переводом у нас сократился. На думающего читателя с развитым вкусом продолжает ориентироваться журнал «ИЛ» и издательство «Иностранка», к примеру, серия «В иллюминаторе». Недостатком здесь, на мой взгляд, является не всегда осознаваемое нами наличие множества американских литератур сегодня, каждой со своим читателем и со своими ключевыми фигурами. Читатель, упивающийся чудовищными бестселлерами из жизни вампиров и старшеклассниц Стефани Мейер, имеет иное представление об американской словесности, нежели тот, кому нравится Бобби Энн Мейсон. Выстроить единое представление о том, что есть американская словесность сегодня, практически невозможно: она многолика и сложна, как общество и культура, продуктом которых она является. В результате нередко эти совершенно разные регистры американской литературы перемешиваются на страницах журналов и в планах издательств. Сложностью является и зависимость от авторского права, что нередко приводит к тому, что журналы и издательства «грузятся» на какого-то одного «коня» и публикуют подряд множество его произведений, так что создаётся впечатление, что в современных США есть всего пять-шесть писателей.
– Какие из недавно вышедших у нас книг вы бы порекомендовали читателям «ЛГ»?
– Прежде всего творчество Пола Остера, я о нём уже говорила. Назову впервые изданное на русском языке в 2009 году одно из его лучших произведений – «Левиафан». Можно порекомендовать семейную сагу Джонатана Франзена «Поправки», завоевавшую Национальную книжную премию в 2001 году. Не могу не назвать Пола Теру, писателя хотя и американского, но постоянно живущего в разных странах и стоящего ближе к постколониальной литературной традиции. Недавно вышли его «Все четыре стороны» – сборник эссе, который рекомендую любителям нехудожественной литературы и путевых заметок. Назову и переведённый в 2007 году роман Майкла Каннингема «Избранные дни». Будем надеяться, что в ближайшее время появятся и переводы романов Хунота Диаса и боснийца Александра Хэмона, отмеченные несколькими литературными премиями в США. Пока оба они известны российскому читателю по своим рассказам, опубликованным в «ИЛ».
Беседу вёл Александр НЕВЕРОВ
Источник: «Литературная газета»