Время секс-туризма для писателя закончилось, наступила эпоха натурфилософского, но по-прежнему мизантропического взгляда на человечество и человека, полагает Александр Чанцев
Медийный багаж нового романа Уэльбека рос как на дрожжах — обвинения в копипасте из «Википедии», Гонкуровская премия (несмотря на положение аутсайдера во французском литературном истеблишменте), новости про все продолжающееся затворничество писателя в Ирландии и все возрастающую мизантропию. Наконец, вишенкой сверху, сюжет с его исчезновением. Просачивающиеся детали романа также интриговали: главный герой рисует картины под названием «Билл Гейтс и Стив Джобс беседуют о будущем информатики», а также «Дэмиен Херст и Джефф Кунс, поделившие арт-рынок»; среди героев — Бегбедер и русские, а самого Уэльбека на страницах «Карты и территории» кроят лазерным скальпелем буквально на лоскуты.
Между тем медийный хайп может только испортить впечатление от книги: у Уэльбека буквально открылось второе дыхание. Воздух ли ирландских долин унял разлив желчи и смягчил приступы мизантропии, что другое ли, но в «Карте и территории» Уэльбек сочетает пессимизм со спокойной интонацией, а широта философского охвата не перегружена теоретическими отступлениями. Прежняя романтическая разочарованность в человечестве была этакой позой преждевременной байронической старости — сейчас enfant terrible примеривается к старческой мудрости, и, надо признать, это более чем идет ему на пользу. Роман — можно не откладывать этот вывод до конца рецензии — силен настолько, что если он и не вытеснит «Элементарные частицы» с позиции лучшего произведения писателя, то только потому, что к новому Уэльбеку нужно еще привыкнуть, проникнуться его почти пророческим спокойствием. Ведь оно неуютно и неудобно — куда неуютнее и неудобнее прежнего человеконенавистничества и обличительных монологов в адрес современного общества. Если раньше от отвращения к миру спасали, скажем, одиночество и хороший секс без обязательств, то сейчас, стоит Уэльбеку-персонажу произнести нечто подобное, ему тут же отвечают, что он играет, — и он легко соглашается. Время секс-туризма в духе «Лансароте» закончилось — теперь герои Уэльбека практикуют асубху — «созерцание нечистоты тела» (включающую, правда, в себя медитацию на трупах).
Нет, Уэльбек отнюдь не проникся любовью к человечеству — вместо розовых очков у него до сих пор рентгеновское зрение, которое, отмечая все человеческие пороки, выносит цивилизации обвинительный приговор. Хватает и горьких наблюдений. В том духе, что «современники знали о жизни Иисуса чуть меньше, чем о жизни Человека-паука»; пространство внутри автомобиля «стало для хозяев домашних животных, равно как и для курильщиков, одним из последних прибежищ свободы, последних зон временной автономии, дарованных людям в начале третьего тысячелетия», а в пригороде Цюриха у центра эвтаназии дела идут гораздо успешнее, чем у соседнего борделя («рыночная стоимость страданий и смерти превысила цену наслаждений и секса»).
Но мизантропия в «Карте и территории» ощутимо иная, чем в его прежних книгах, — у нее явственно изменился эмоциональный градус. Это мизантропия чуть ли не принятия, взрослая и спокойная.
Текст: Александр Чанцев
Источник: openspace.ru