Чудом обнаруженный роман Жоржа Перека
Роман Перека сумбурен и четко выстроен, логичен и нет, понятен и туманен одновременно. С одной стороны, автор выбирает детективный жанр, крайне литературно его воплощая (оттого аналогии с Раскольниковым и Дорианом Греем, конечно, не случайны), с другой, он вживляет в ткань романа, представляющего своего рода лирический поток вперемешку с диалогами, множество разрозненных мыслей, аллюзий и всевозможных цитат. Иными словами, «Кондотьера» можно прочесть несколько раз, но необходимо, по крайней мере, дважды.
Перек Жорж. Кондотьер: Роман / пер. с фр. В. Кислова. – СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2014. 208 с.
«Спешно предпринятая экспертиза сразу же показала, что картины из коллекции Раффке были, действительно, большей частью фальсифицированы, равно как большей частью фальсифицированы подробности этого вымышленного рассказа, задуманного ради одного лишь удовольствия, ради одного лишь трепета пред иллюзорностью» – так оканчивается последнее произведение Жоржа Перека «Кунсткамера», сюжет которого вертится вокруг целой коллекции подделок, но особенно примечателен тот факт, что в последнем абзаце все карты раскрываются, оказывается, что и вся эта история была не более, чем такой же подделкой. Таким образом, писательство, сочинительство историй, равно как и желание сделать неотличимую от оригинала живописную копию, есть ни что иное как необходимые усилия в погоне за иллюзорностью, которую хочется ощутить хотя бы на самое короткое мгновение.
Как ни парадоксально, но творчество мастера формальных ограничений, старавшегося математически просчитать само пространство языка, оказалось тематически закольцованным: первый роман Перека «Кондотьер», чудом обнаруженный и напечатанный спустя тридцать лет после смерти автора, также, как и последний, повествует о подделке и об одержимости копииста, готового во имя обретения вышеупомянутой иллюзорности на самые чудовищные поступки.
Итак, Гаспар Винклер, виртуоз-фальсификатор и мастер художественных подделок безуспешно (насколько мы можем судить из его собственного отношения) пытается воспроизвести картину итальянского художника Возрождения Антонелло да Мессина 1475 г., название которой – «Кондотьер» – было дано через много лет после ее создания (изначальное название и имя заказчика неизвестно). Это портрет на черном фоне: хорошо освещенное лицо мужественного вида юноши с высокомерным, даже презрительным взглядом, направленным на наблюдающего. Кондотьером, предводителем военных итальянских наемников, его окрестили зрители, сама по себе эта картина – просто «Портрет неизвестного».
Гаспар буквально одержим своей работой, забывая о себе и своей личности. Надо полагать, что эта картина рифмуется с судьбой главного героя уже на уровне своего названия или отсутствия такового. То есть герой-фальсификатор пытается сделать подделку портрета Кондотьера, который в свою очередь, быть может, и не Кондотьер вовсе, а обыкновенный не очень любезный юноша из 15 века.
Однако военный наемник пленит не только Гаспара, желающего во что бы то ни стало выйти победителем из соперничества с да Мессиной, он пленит и самого Перека, посвятившего переписыванию первого романа несколько лет. На связь автора с картиной указывает в предисловии к книге Клод Бюржелен, приводя в пример страшный образ, преследовавший Перека («Я сумел победить тень этого солдата в каске, который вот уже два года каждую ночь нес караульную службу у моей кровати, вызывая крик ужаса, как только я его замечал – пишет Перек в 1956 г.) и рассуждения автора о картине («”маленький шрам над верхней губой” Кондотьера представляется Переку его собственным шрамом, который остался у него с детсва после драки в Виллар-де-Лансе, этот шрам стал его “отличительным знаком”, а потому драгоценной приметой»). То есть дистанция между персонажем и автором, как это часто бывает в ранних произведениях, весьма укорочена, разве что автор вряд ли столь же одержим подражанием, как его герой.
Работа Винклера навеяна отнюдь не столько и не только его собственными желаниями, сколько заказами. Подделка картины – занятие, разумеется, прикладное, выполняемое для чего-то или для кого-то. У картин Гаспара, величайшего мастера имитации, короля фальсификаторов, есть заказчик Анатоль Мадера. То есть вовсе не он, бог своего ремесла, решает, что ему делать, а этот самый заказчик. Потому мало создать нечто безупречное, важно также избавиться от всего ненужного, мешающего свободному творчеству. И Гаспар убивает Мадеру на первой же странице, даже еще до ее начала. Это убийство – и результат своеобразной теории, как у Раскольникова, и истерика Дориана Грея, ставшего двойником самого себя на картине (он стремится воссоздать свое лицо в лице Кондотьера, но терпит фиаско), но об этом все последующее повествование.
Роман Перека сумбурен и четко выстроен, логичен и нет, понятен и туманен одновременно. С одной стороны, автор выбирает детективный жанр, крайне литературно его воплощая (оттого аналогии с Раскольниковым и Дорианом Греем, конечно, не случайны), с другой, он вживляет в ткань романа, представляющего своего рода лирический поток вперемешку с диалогами, множество разрозненных мыслей, аллюзий и всевозможных цитат. Иными словами, «Кондотьера» можно прочесть несколько раз, но необходимо, по крайней мере, дважды – сначала вникнуть в сюжет и драматические перипетии, а уже затем взяться за медленное, внимательное исследование расставленных Переком ловушек и культурологических загадок.
Текст: Денис Безносов
Источник: Частный корреспондент