В своём дебютном романе Ульяна Гамаюн пытается установить собственные, непривычные для современной литературы правила игры.
Гамаюн У. Ключ к полям. М.: АСТ: Астрель, 2010.
Предположим, что вы литературный журналист или даже критик и вам некогда читать и думать. Или причина, безусловно, более уважительная, но сути дела не меняющая: у вас раз и навсегда установленный список эталонов «хорошей литературы», каковой вы не собираетесь расширять ни при каких обстоятельствах. Тогда «отработать» дебютный роман Ульяны Гамаюн проще простого. Достаточно сказать, что нить повествования без конца то ли рвётся, то ли теряется («бред»), указать на ближайшую литературную родню персонажей Гамаюн из тёплой Италии или даже холодной России («штампы»), выдрать из контекста несколько непривычных оборотов речи («не умеет писать по-русски»).
Однако можно подойти к делу иначе и предположить, что Ульяна Гамаюн пытается установить в литературе собственные правила игры, к которым мы пока не вполне привыкли. И тогда, например, то, что рецензенты принимают за изъяны авторского языка, окажется его сильной стороной — эмоциональной и изобразительной сверхплотностью. У кого ещё в современной русской литературе «рыжие фонари с разбегу бросались в Днепр и тонули, ведомые болотными огнями речных забегаловок»?
«Ключ к полям» — это ни в коем случае не литературный проект. Это настоящий, живой, при всех своих недостатках состоявшийся роман, от которого бросает то в жар, в холод.
Главные герои «Ключа» подозрительно похожи. Молодой человек (Евгений) и девушка, недавно закончившая вуз (отзывается только на кличку Жужа). Оба программисты, оба нелюдимы, оба нечужды изящной словесности. Евгений — несостоявшийся писатель, который бросил это неблагодарное ремесло ради горького, но верного куска айтишного хлеба. Жужа — нонконформистка, бегущая от мира по завету украинского философа Григория Сковороды и тайно переписывающая роман Евгения. Узнав о существовании такого странного двойника, Евгений пытается сблизиться с девушкой, разобраться в её мотивах. Начинается трагикомедия убегания и преследования. Казалось бы, намерения автора ясны: нарциссическое «я» героя предназначено к целительной переплавке в горниле кем-то задуманного карнавала. Однако в финале мы получаем нечто весьма далёкое от стандартного хэппи-энда. Осмелюсь предположить, что своя железная логика в этом есть. Другое дело, что любопытствующим придётся приложить определённые усилия, чтобы извлечь её из-под под барочных завитушек сверхплотного текста, в котором самодостаточная фактура то и дело заглушает сюжет.
Выражаясь в стилистике самой Гамаюн, можно сказать, что автор «Ключа» подобен сказочному храбрецу, который вскочил на спину необъезженного коня или, если быть ближе к тексту романа, — очень дикой мантикоры. Разумеется, под смех и улюлюканье честной компании смельчак может со всего размаху грохнуться о камни. Но надо помнить, что чудовищно прекрасное животное, которое понеслось галопом и потащило за собой беспечного ездока, запутавшегося в стременах, — это сама Гамаюн и есть. Это её собственный, пока ещё не до конца укрощённый дар, её «фасеточное» зрение, многослойный, как экзотические коктейли, язык.
Вы вполне можете попытаться вслед за автором оседлать мантикору. Конечно, будет немного трясти, но в конечном счёте, уверяю, вы не пожалеете.
Текст: Василий Костырко
Источник: Частный корреспондент