10 июня затейники Google талантливо напомнили всему миру о 85-м дне рождения замечательного американского художника-иллюстратора и писателя Мóриса Сéндака, умершего годом раньше. Мульткарусель заставки Google с утра до ночи гоняла по кругу героев трех книжек Сендака – двух самым его знаменитых и последней из прижизненно изданных. Получилось очень мило, весело, но не очень верно духу оригинала.
В некрологе «Нью-Йорк Таймс» Сендак был назван «автором великолепных кошмаров». Применительно к детскому автору такой эпитет может показаться сомнительным комплиментом, но он бьет в точку. Правда, детским автором Сендак себя никогда не считал. «Я не пишу для детей. Я – пишу. А уж кто-то другой говорит: вот это – для детей», сказал он в своем последнем телевизионном интервью сатирику Стивену Колберу (Stephen Colbert). Колючий, язвительный, но и искренний, смешливый, нежный, — таким разноликим останется в памяти Сендак по этому интервью.
Творчество Сендака произвело настоящую революцию в детской литературе США 60-х годов. На его книжках с картинками выросло уже два поколения американцев. Но в Советском Союзе, и даже в постсоветской России Сендак не издавался — ну то есть совершенно, и никогда! — и потому здесь практически неизвестен.
Как так вышло? Трудно сказать…
Да, художник родился и прожил пол-жизни в городе контрастов, Нью-Йорке, и в ряды прогрессивных художников, несмотря на свое почти пролетарское происхождение, не попал, да особенно и не стремился. Да, был он своего рода магическим реалистом в детской литературе, что не приветствовалось поначалу и на его родине, не говоря уж про СCCР. Но, с другой стороны, «взрослых» писателей — магических реалистов у нас переводили и издавали, а вот Сендака – нет. Да, был он геем, но открылось это, кажется, относительно недавно, и на выбор – «печатать-не печатать» в Советском Союзе – повлиять вряд ли могло.
Своих, отечественных талантов хватало? Сильный аргумент. Да, советской книжной иллюстрации было чем гордиться, — вспомнить только Федора Лемкуля, семейное трио Траугот, Бориса Диодорова, Михаила Ромадина, десятки других талантливых художников — хотя много было в ней серости и кича, чего уж говорить (Сендак, кстати, так же критически оценивал положение дел в современном американском книгоиздании для детей).
Конечно, искусство любого художника – на любителя, особенно, современное искусство, и Сендак здесь — не исключение. Я знаю немало взрослых людей в Америке – преимущественно, иммигрантов, из России и других стран – которых книги Мориса Сендака, особенно те, где он был и автором текста, — оставили равнодушными, и которые по этой причине не познакомили с ними своих детей. Но я почти не встречал в Америке детей, которые не любили бы его книг, если, конечно, его книги попали им в руки.
Детство самого Сендака было не шибко веселым: малышом он часто болел, так что много времени проводил дома, сидя у окна, — глазел, как другие ребята играют.
Семья Мориса – еврейских эмигрантов из Польши — жила небогато, часто перебиралась с места на место, так что Морис не успевал обзавестись друзьями. А в стране, да и в мире одно лихолетье сменялось другим: сначала Великая депрессия, а потом — Вторая мировая война с Холокостом, в котором сгинула почти вся их европейская родня. Мальчик находил утешение в фантазиях – он много читал и рисовал, особенно любил комиксы с персонажами мультфильмов Уолта Диснея. Еще будучи старшеклассником, Морис начал публиковать свои работы – сначала в школьной стенгазете, потом в полосах комиксов в газетах настоящих.
После окончания школы Морис со своим старшим братом занялся оформлением витрин знаменитого магазина игрушек Schwarz на Пятой авеню на Манхэттене, а свободное время любил проводить в отделе детских книг с картинками, где его заприметили, и как завсегдатая и подающего надежды художника, представили знаменитой редакторше детского отдела издательства HarperCollins Урсуле Нордстрём. У той был необычайный нюх на талант, и азарт первооткрывателя. Сендак, прежде получавший от издателей одни отказы – те находили его рисунки слишком старомодными – наконец, нашел ценителя своего таланта, музу и мудрую наставницу в одном лице. Нордстрём славилась и умением гармонично подбирать дуэты писателя и художника, что чудесным образом влияло на результат их работы. Тут все и «завертелось, закружилось и помчалось колесом». Вторая же опубликованная Сендаком книга – в соавторстве с детской писательницей Рут Краусс — принесла ему признание критиков и показала, что на гонорары от иллюстраций вполне можно жить – особенно если работать без передышки. Он так и делал — заказов было так много, что для работы над сольными проектами времени почти не оставалось.
В 1963 году, когда вышла сделавшая Сендака по-настоящему знаменитым книжка Where the wild things are («Там, где чудовища живут»), автору было 35, но он уже успел опубликовать дуэтом и в одиночку чуть ли не 45 детских книг. В их числе были такие перлы, как цикл Nutshell Library («Библиотечка-невеличка») из четырех книжек маленького формата с забавными стихами и двух-трех-цветными картинками. Мини-цикл, сочиненный и нарисованный соло, включал азбуку, считалку, книжку о 12 месяцах и назидательную историю о маленьком упрямце Пьере, которому ни до чего не было дела, пока он не очутился в желудке у льва.
Но все это было как бы разминкой к трем главным, по собственному признанию Сендака, книжкам его жизни, трилогии, которая радикально изменила детскую литературу в Америке. Все три книги: Where the wild things are (1963), In the Night Kitchen (1970) и Outside Over There (1981), как утверждал сам Сендак, «являются вариациями на одну тему: как дети сталкиваются с реалиями мира, который их окружает, и справляются с чувствами, которые их одолевают: гневом, скукой, расстройством, страхом, ревностью». Критики с ранних пор отмечали удивительную гибкость, новаторство Сендака, готовность экспериментировать со стилями. Как нигде, эта склонность к перемене голоса и стиля, проявилась в книжках трилогии.
На обложке Where the wild things are нарисовано задремавшее под пальмами босоногое чудовище с рогами. Вся книга состоит из 10 предложений, одно из которых, правда, растянулось на целый сказочный год, и 26, что ли, картинок (намного меньше, если считать разворот за одну). Экономным, напевным, но без рифмы, слогом автор поведал историю мальчика Макса, лет примерно пяти, что, одевшись в костюм волка, изрядно напроказничал, повздорил с мамой, которую в итоге пригрозил съесть, и был оставлен за это без ужина, назван «чудовищем» и отправлен в свою комнату немножко остыть. Там стали происходить чудеса: вырос лес, парусник увез Макса в страну страшноватых монстриков с глазами-тарелками, которых Макс покорил своим немигающим взглядом, и с которыми устроил феерический шабаш (этот rumpus, самая яркая часть книги – ее «апофигей» — понятное дело, наиболее любима детьми!), но потом загрустил по дому и поплыл во свояси своей комнаты, где его, усталого путника, ждал ужин. Еще горячий…
Почему российских детей лишили этого маленького шедевра, я понять до сих пор не могу. Неадекватности перевода испугались? Да нет же: текст вполне по зубам умелому переводчику. Вот один отважный российский лингвист любовно и совсем недурно перевел эту книжку и выложил ее в на своем сайте (легко отыщете в Интернете, я ничего не говорил ;-). Полюбуйтесь, стоит того! На том же сайте выложен подробный и хвалебный обзор творчества Сендака, переведенный с немецкого и опубликованный в журнале «Детская литература» аж в 1972г., на пике популярности Сендака. А то еще лучше, посмотрите анимационную версию книги, сделанную в 1990х годах. В 2009 году книга была экранизирована в США режиссером Спайком Джонзи, но фильм не был куплен для показа в России по коммерческим соображениям.
Так почему же не издали? Может потому, что Сендак имел неосторожность (смелость? чувство юмора?) признаться, что чудовищ своих рисовал по памяти из своего раннего детства, а прототипами их послужила его родня — большие, громкоголосые, носатые и волосатые дядьки и тетки – нависавшие над его детской кроваткой и норовившие потискать хворого малолетку.
А впрочем, что вообще переводили у нас современного, американского, для детей? У нас и формата такого книжного, что в Америке называется picture books, и насчитывает долгую историю и многие тысячи названий, до недавних пор не существовало. Детские книжки с картинками у нас всегда были, но в них иллюстрации всегда играли второстепенную, сопроводительную роль, даже если занимали целый разворот, истории редко были короткими, и я не припомню, чтобы художник когда-нибудь был и автором текста.
Понять, почему Where the wild things are произвела в 1963г. такой фурор легче, зная контекст ее появления. До 60-х годов, до Сендака, – дошкольная литература в США была, за редкими исключениями, безмятежной, пряничной, сентиментальной, населенной правильными, причесанными детьми, которые послушно съедают, все что у них на тарелке и вовремя ложатся спать – или походящими на таких детей зверюшками. Сендак смело открыл ящик Пандоры, впустив в литературу детские страхи, кошмары и фантазии, — чудовищ, словом, — и сделал это талантливо и страстно, с любовью и пониманием. Сендак чудесным образом сохранил память детства, и донес до читателей всю гамму детских переживаний, без прикрас и ностальгии, присущей взрослым.
Where the wild things are получила в 1964г. премию Кальдекотта – высшую награду для илюстраторов детских книг — со скандалом, вопреки мнению большинства критиков, читателей, библиотекарей. Кто-то из критиков сравнил книгу Сендака с балетом «Весна священная» Стравинского, который произвел эффект разорвавшейся бомбы ровно 50 лет до этого. В чем они были правы – так это в том, что музыка всегда играла огромную роль в творчестве Сендака. Он обожал классическую музыку, — нет, не Стравинского, но Моцарта, — и часто рисовал под музыку. Это увлечение позже привело Сендака в музыкальный театр: начиная с 1980х годов Сендак переключился с камерной книжной иллюстрации на театральные постановки, и стал преимущественно художником-оформителем опер и мюзиклов.
Следующей значительной работой Сендака стала его книга In the Night Kitchen (1970), признание в любви довоенным комиксам и Диснею. Глубокой ночью, разбуженный шумом наверху, мальчик Микки вдруг начинает парить в в воздухе, вываливается из пижамы и голышом переносится в Ночную Кухню, где три пекаря уже готовятся печь пироги. Микки, угодивший в чан с тестом, чудом избегает печи, лепит из теста самолет и отправляется на поиски молока для утреннего пирога, летая над спящими небоскребами. Сюр, да и только, феерическое сновидение! Дети в восторге, а взрослые — в трансе: малыш-то голый! На дворе 1970й год, но некоторые благочинные библиотекарши все еще норовят пририсовать памперсы голопопому мальчишке на книжной странице. Нагота, молочные реки, фаллические бутылки – фрейдистская интерпретация книжки добавила проблем автору и издателю, но и создала книге невиданную рекламу, выходящую далеко за рамки дошкольной литературы. Сам автор не протестовал против такого толкования, но позже добавил еще один слой к предложенной интерпретации: пекари с усиками под Гитлера, норовящие испечь малыша живьем, были подсознательными отсылками к памяти о Холокосте.
Эти две книжки Сендака стали классикой, переиздаются огромными тиражами, а вот третья из условной трилогии, Outside Over There, которую сам Сендак любил больше всех, и которая далась ему большой кровью, не стала популярной. Книга расказывает о том, как старшая сестра, оставленная родителями присматривать за младшей, недоглядела за малышкой и ту похитили гоблины.
История о ревности и ответственности, иллюстрированная в стиле немецких романтиков 19-го века, была как и многие другие книжки Сендака, навеяна воспоминаниями раннего детства. На этот раз – о похищении и убийстве годовалого сына летчика Чарльза Линдберга, которые потрясло Америку в 1932г.
В книжке Сендака – счастливый вроде бы конец: старшая сестра отвоевывает малышку у гоблинов, но вся история – тревожная, бередящая – оставляет многих взрослых читателей в недоумении: а для детей ли вообще написана книга?
Такое же тревожное чувство оставляет изданная уже после смерти Сендака «Книга моего брата», адресованная, правда, взрослым. Странная, томительная, настоянная на Шекспире и любви к умершему брату.
Фантазия должна быть основана на реальности, говаривал Сендак, иначе она слишком легковесна. Его феерические фантазии частенько норовили затащить читателя в омут.
Василий Штучкин, собкор Литснаб.Ру в Вашингтоне
Источник: litsnab.ru