В северной пустоте соразмерны описания Онего и замечания о Путине, сцены охоты и размышления над текстами Пелевина и Кавабаты
Вильк Мариуш. Дом над Онего / Пер. с польск. И примеч. И. Адельгейм. – СПб: Изд-во Ивана Лимбаха, 2012. – 256 с.Мариуш Вильк – журналист, писатель, в 80-х годах был пресс-секретарем Леха Валенсы, но позже отошел от «Солидарности». Несколько лет преподавал в Америке журналистику, потом уехал в Россию, через грузинский МИД попал на войну в Абхазии, где всякого навидался. После прожил несколько лет на Соловках, сейчас живет в Карелии вместе с женой Натальей и маленькой дочкой Мартой.
Мариуш Вильк не первый год пишет книги о России. Уже вышли посвященные Соловкам «Волчий блокнот», рассказывающий о путешествии по Беломорканалу «Волок», посвященная саамам «Тропой оленя». «Дом над Онего» родился из жизни автора в Карелии. Он приобрел в деревне Конда Бережная (на картах обозначена как нежил.) дом и живет на берегу самого большого западноевропейского озера уже несколько лет.
Вильк заметно тяготеет к северу (и называет свои произведения «Северным дневником»), и предпосланный тексту эпиграф многое объясняет. «Мир протекает сквозь тебя, словно вода, одарив на мгновения своими красками. А затем отступает, и вот ты вновь наедине с той пустотой, которую несешь в себе» (Николя Бувье). Север, где пространства воды и неба бескрайни, а человек также мал, как в пустыне, видится Вильку как идеальное место не только для познания России, но и для познания себя и мира. «Горизонты на моем севере беспредельны. Поэт писал, что земля у полюсов несколько… сплющивается. Кроме того, в тундре ничего не заслоняет вид, поскольку кустарник едва доходит до колен».
В северной пустоте соразмерны описания Онего и замечания о Путине, сцены охоты и размышления над текстами Пелевина и Кавабаты. Он видится со священниками, пьяницами, учеными, северными кочевниками; в его доме бывают редакторы, схоморохи, поэты и художники, а икона Марии Египетской мирно соседствует с чукотским божком Пеликеном. В этом видится не бессмысленная эклектика, а попытка вобрать разностороннесть мира, пропустить через линзу внутренней критики, заново пересоздать реальность и представить в виде краткого текста.
Чтение записей Вилька действует и завораживающе, и отрезвляюще одновременно, сказочность в них смешивается с беспощадностью. Это не излияния аутично-аскетичного чудака, а внимательное наблюдение за миром в попытке оценить окружающее через сетку координат, отличную от привычной, но описать это понятным читателю образом. Автор помогает расширить привычное видение, замыленное окружающей суетой, и увидеть мир в синтезе. В частности, русский мир. Вильк (волк по-польски) вступает оборотнем – отошедший от поляков и не обрусевший, он свободен в выборе позиции, а всегда не лишне увидеть себя «со стороны», тем более с условием, что наблюдатель стремится прочувствовать специфику объекта. Тем более, что авторские мысли почти всегда рождаются из историй: Вильк предлагает нам не дистиллированный философский продукт, а иллюстрированную словесно энциклопедию (для интересующихся даны сноски), совмещенную со сборником житейских историй, попутно с культурологическими экзерсисами. И соседство под одной обложкой оленеводов, самураев, Александра Свирского, Сэй-Сёнагон, бабы Мани и Съюзен Зонтаг не столько удивляет, сколько увлекает.
Вильк живет жизнью познающего странника, чтобы мир не мог поймать его, но он мог поймать мир. Всем пойманным он щедро и умело делится. После чтения Вилька убеждаешься в том, что культура и природа вовсе не противоположны, в войну их ввергает сам человек.
Текст: Александра Гуськова
Источник: Частный корреспондент