Александр Кабаков. Проехали. М.: АСТ, 2012
Александр Кабаков написал книгу о любви — страстной любви человечества к автомобилю. Автомобиль — один из главных символов ХХ века, изменивший наши представления о расстояниях и скоростях. С самого своего рождения он стал не только удобным средством передвижения, но и одним из предметов роскоши и знаком престижа. В Европе и Америке ХХ век был столетием всеобщей автомобилизации, в СССР же — веком мечты о недосягаемой «собственной машине»: автомобиль был абсолютно недоступен простому человеку. Трудно в это поверить, глядя теперь на ночные пробки в центре Москвы…
«Проехали» — книга о безответной любви советского человека к лучшим машинам и о самых великих автомобилях ХХ века.
Litsnab.ru публикует фрагмент книги, предоставленный издательством.
Машины прошлого века в воспоминаниях с картинками
Уже вторая декада нового века идет, и дальше катит тысячелетие, а мы все оглядываемся на век минувший, никак не простимся с ним окончательно. Мы ведь все – люди того столетия, до сих пор оставшегося не совсем понятым, недаром и обозначалось оно двумя иксами… Что сохранится от него, канувшего в бездонную копилку истории, – атомная энергия, ракеты, самолеты, кино, пластмасса, антибиотики, компьютеры, джинсы, телефоны, телевизоры? У каждого в представлениях – свой ХХ век, свои приметы этого времени, в котором началась, а у многих большей частью и прошла земная жизнь.
Мне вот, например, кажется, что главное наследство, оставленное последними ста годами второй тысячи лет нашей цивилизации, – это автомобиль и фотоаппарат. Именно они успели проникнуть в существование людей глубже всего и заполнить все видимое нами в любой момент пространство. Они пришли из столетия еще позапрошлого и пронизали прошлое, став его символами. Оглянитесь – вас окружают фотоизображения и автомобили, их столько, что в любой момент вы видите либо машину, либо фотографию, либо то и другое вместе. Самолет даже над проклинающими авиацию жителями дачного Внукова пролетает не каждую минуту, ракеты вообще регулярно видят только специалисты в погонах, кино даже по телевизору показывают не круглые сутки… Лишь телефон, пожалуй, в последние годы стал таким же вездесущим, как фотография и авто, но, согласитесь, это уже техника не ХХ века, мобильник захватил только последнее его десятилетие.
Надо заметить, что еще на самой заре мировой автомобилизации и фотографии человечество почувствовало, что появились не просто технические новинки, а знаки новой эпохи. Возможность ускорить время, спрессовывая его четырьмя колесами, и возможность действительно остановить мгновение, поймав линзами мимолетную картинку, давали ощущение сказочной всесильности. В них как бы заключался намек на скорое расширение человеческих способностей за все мыслимые границы – собственно, так и произошло, вскоре картинка стала двигаться, создавая на киноэкране полную иллюзию реальной жизни, а двигатель, позволивший мчаться с непредставимой скоростью по земле, понес людей быстрее птиц по небу.
…Вот оно, начало. Простроченный ромбиками бархат сидений, электрические фонарики вроде будуарных на боковых стойках авто, неподъемный ящик аккумуляторной батареи на подножке и сладковатый запах бензина, сливающийся с запахом нагретого лакированного металла. На даме, натурально, дорожный капор, однако ж все равно видна ее эмансипированная натура – это ж надо взгромоздиться в автомобиль, да еще и с фотографическим аппаратом в руках! Разве приличная замужняя госпожа или даже девица позволит себе такое? Не говоря уж о том, что истинная женственность помешает ей разобраться, как действует все это железо… Но дамочка из современных и вполне ловко управляется с камерой – с обтянутым тисненой черной кожей ящичком, снабженным выдвижной кожаной же гармошкой и системой линз и зеркал прекрасной германской полировки, за которыми до поры скрыта стеклянная пластинка, покрытая темнеющим от света углекислым серебром. Да и нетрудно управляться – это ведь КОДАКЪ!..
Собственно, все продолжается. Вот она выходит из сверкающего лаком-металликом корейского обмылка, и «Кодак», только цифровой и без твердого знака, у нее в руках, да вместо турнюра, скорее всего, шорты, и в качестве дорожного чепца, вероятно, бейсболка козырьком назад – но суть не изменилась. Автомобиль и фотоаппарат вместе прошли сквозь годы и влетели в совсем новую жизнь, изменившись внешне, но сохранив свои предназначения. Все так же выполняют они противоположные задачи – остановить течение времени или ускорить его. Зафиксированный навсегда миг, и он же – растянутый на десятки километров. И каждому автомобилисту по-прежнему необходимо иметь при себе «Кодак» (или еще какую-нибудь серебристую коробочку, которые теперь продаются в любом ларьке).
Иметь при себе, чтобы останавливать мгновение и тут же уноситься из него.
Я рассматривал фотографии в старых журналах, вспоминал то, что не вместилось в кадр, – и получились воспоминания о столетии, по которому мы промчались в автомобиле, успев щелкнуть кое-что на ходу.
OPEL 1928 ГОДА
РЕКЛАМНАЯ СЪЕМКА
Это получается только в очень дорогих американских фильмах – фактура времени.
Не в том смысле «фактура», в котором употребляем это слово мы, малограмотные газетные служащие, то есть набор фактов. А в том, который имел в виду мой дед, курский портной и староста синагоги, когда мял в маленьких ловких руках тонкое сукно, полагавшееся на генеральскую шинель, или английское букле, неведомым путем добытое для пижонского пальто. Мелкие подробности предметов, их поры и неровности, неточности очертаний, дрожание линий – вот что такое фактура.
Прошлое невоспроизводимо. Устаревшие технологии и обычаи, утерянные навыки и исчерпавшееся сырье – образы прошлого исчезли вместе с ними. По-другому сваривались листы в кузовных ателье, швы были основательные и грубые, как работа военно-полевой медицины, да и сама сталь на эти листы шла другая, причем не только в толщине было дело… И, к слову сказать, швы одежды тоже были другие, живые и подвижные, сделанные ножным Singer с рваным и скрепленным суровой ниткой приводным ремнем, а не корейскими автоматами по электронным лекалам made in CE. И лица были другие, еще не подогнанные под пластмассовый стандарт, которого вы ведь достойны, и даже прыщик мог подтверждать, что владелица лица действительно жива, и даже лишние волоски еще не были отданы на массовое уничтожение лишенным души эпиляторам, а вызывали умиление.
Черт их знает, американцев, как им удается сшить в одноразовом ХХI веке правильные гангстерские пиджаки с натурально кривоватыми лацканами, как они заставляют двигаться classic cars с теми рокотом и напором, с которыми уже никогда не будут ездить автомобили, все больше похожие на жуков-вредителей, как они гримируют нынешних некурящих актеров под настоящих людей… В нашем ретро у энкавэдэшников слишком ровные фуражки и немнущиеся погоны из синтетики.
Вот он стоит, этот Opel, отполированный старательными руками еще не осознавшего себя высшим существом германца, покрытый настоящим прозрачным лаком, элегантный и длинный, как дорогой гроб. И густо запудренная дама с лицом, овальным, как яйцо, похожая на всех натурщиц парижского юродивого Модильяни, только не кривая, потому что немецкий маэстро рекламной живописи зарабатывает свой бир и брайтвюрст честно, без фокусов, тоже длинна и элегантна. Машина и женщина рождены одной эстетикой, той, которую еще не убили колготки и поливинилхлорид. Сквозь запах контрабандных сигар в салоне пробивается запах касторки, которой вплоть до моей молодости обязательно пахла настоящая кожа, а дама, будь она не нарисованной, а натуральной, сквозь пакеновскую фиалку пахла бы так же, как пахли все живые существа, пока их не забальзамировала Rexona.
Квакают из складной патефонной трубы негритянские саксофоны, дополненные на культурной родине Моцарта благородным аккордеоном. Сверкают, словно тазы на аккуратной кухне, гигантские круглые фары. Угольным дымком тянет от рейнских заводов. И усталый худой фотограф в подтяжках и сдвинутой на затылок шляпе, таская свой деревянный ящик с просветленным – вот она, фантастическая техника современности! – цейсовским объективом, мечтает о вечерней кружке пива в кругу камарадов. Обещали, что придет этот австрияк, говорят, он приличный художник, но это черт с ним, а вот что рассуждает парень правильно, это точно…
1928 год был всего восемьдесят четыре года назад. Возможно, этот Opel еще жив.
Текст: Александр Кабаков
Источник: litsnab.ru