Что при встрече Набоков сказал Джойсу, Джойс – Прусту, а Диккенс – Достоевскому? В истории вопроса разбирается Юрий Левинг
История литературы не то чтобы сплошь состоит из анекдотов, но постоянно ими подпитывается. Один из наиболее привлекательных для читателя и литературного критика сюжетов — фантазия на тему о (не)встречах великих писателей. Впрочем, и сами великие писатели к такого рода сюжетам относятся с большим вниманием. В письме к своей жене Набоков делился: «Джойс встретился с Прустом лишь однажды, и то случайно. Они ехали в одном такси, Джойс закрыл окно, а Пруст его открыл, после чего они едва не поссорились» (24 февраля 1936 г.). Процитировавший это письмо в своей набоковской биографии Брайан Бойд никак не откомментировал саму байку. Между тем дела обстояли несколько иначе.
Джойс встретился с Прустом 18 мая 1922 года в Париже — ирландец тогда только опубликовал «Улисса», а Прусту оставалось еще жить полгода. Ни тот, ни другой писатель не оставил воспоминаний о встрече, но пересказы из вторых уст совпадают по сути: по словам Фрэнка Баджена, Джойс уверял его, что беседа состояла всего лишь из одного слова «нет». Пруст якобы спросил, знаком ли он с графиней такой-то, на что последовал отрицательный ответ. Предотвращая назревающий скандал, вмешалась хозяйка вечера и деликатно спросила у Пруста, читал ли он что-нибудь из «Улисса». Пруст отрезал: «Нет». И так далее.
Согласно другому свидетельству, Пруст поинтересовался, любит ли Джойс трюфеля, на что последовала ремарка ирландца: «Вот стоят две литературные знаменитости нашего времени и болтают о трюфелях». Как замечает Элизабет Ладенсон, исследовавшая предмет, Пруст, который изо всех сил пытался в эти месяцы успеть закончить корректуру «В поисках утраченного времени», скорее всего, «Улисса» действительно не читал. Еще одно карикатурное описание встречи принадлежит У.К. Уильямсу. Джойс будто бы пожаловался: «У меня сегодня весь день болела голова. И глаза никуда не годятся». Пруст: «Мой несчастный желудок. Что мне делать? Он доконает меня. На самом деле мне пора уехать». — «Прекрасно вас понимаю, — нашелся Джойс. — Если бы только кто-то сподобился подать мне руку. До свидания».— «Charmé, — отозвался Пруст, — господи, мой желудок».
За полтора десятилетия, разделяющие мимолетную встречу двух европейских модернистов-гениев и ее художественную реконструкцию третьим, история успела обрасти бородой. Тем не менее представляется вероятным, что Набоков услышал ее именно из эмигрантских источников. Стоит повнимательнее присмотреться к обстоятельствам теплого майского вечера, сведшего Пруста с Джойсом: рандеву имело место в ночь премьеры балета-пантомимы Игоря Стравинского Renard. По-русски эта дягилевская постановка Ballets Russes в Оперном театре с декорациями Михаила Ларионова носила неуклюжее название «Байка про лису, петуха, кота да барана». На коктейль-пати, кроме Стравинского, Дягилева и членов его труппы, присутствовал и Пабло Пикассо. Джойс приехал весьма поздно, в районе одиннадцати, и, по словам его биографа, «дабы скрыть неловкость, начал рьяно напиваться» (Р. Эллманн). Полуночник Пруст прибыл еще позже и немедленно обидел Стравинского вопросом про Бетховена.
Текст: Юрий Левинг
Источник: openspace.ru