Написав несмешную, вторичную и фальшивую книгу, самый знаменитый детский писатель страны поставил нас всех в неловкое положение
Успенский всех нас поставил в крайне неловкое положение. С одной стороны, во всеуслышание заявлять, что «наше всё» (а создатель Чебурашки, «Простоквашина» и гарантийных человечков, безусловно, «наше всё») оплошало и написало плохую книгу, — занятие крайне неблагодарное. Дело, конечно, не в излишнем пиетете, а в том, что всякий рецензент, дерзнувший написать такое, рискует скатиться в нездоровый, некрасивый эпатаж (хотя, разумеется, это в чистом виде продолжение разговора о целесообразности отрицательных рецензий вообще). С другой стороны, шум, поднятый вокруг «Истории про Гевейчика», не позволяет нам смущенно отвести глаза, хоть именно это — первая, естественная и вернейшая реакция. Перед нами как раз тот случай, когда просто необходимо заняться «развенчанием».
Книга про Гевейчика — мальчика, сделанного из сока дерева гевеи, — получилась какая-то мутная. По словам автора, первоначальный заказ на плеяду новых «супергероев» ему поступил от издательства «РОСМЭН», которое, увидев результат, от этой идеи тут же отказалось, чем немало Успенского оскорбило. Изрядно переработанного Гевейчика приютило издательство «АСТ» и, снабдив иллюстрациями Геннадия Соколова, выпустило в свет. Все это отличным образом характеризует участников событий: и «РОСМЭН», и «АСТ» (между прочим, пятьсот рублей за сто шестьдесят страниц текста на офсете), и Успенского, которому писать на заказ строго противопоказано. Последнее становится очевидным по прочтении первых же страниц сказки. Текст композиционно, стилистически и фактически списан с «Дяди Федора». Разве что мама со сложным характером в «Гевейчике» редуцирована до «шоу-тети, то есть артистки, которая работает на телевидении» и с Галей (главной героиней) «очень редко встречается». Вообще, замечу на полях, после Гевейчика начинаешь замечать некоторую долю шовинизма в большинстве произведений Успенского. Вспомним хотя бы нетленный образ старухи Шапокляк или бесконечных мам — называемых, но далее вообще не участвующих в судьбе семьи и ребенка. Собственно, только бабушки и маленькие девочки не вызывают у автора нареканий, а половозрелое женское население сплошь стервозно и истерично. В остальном ребенок и окружающие его звери отличаются от классической троицы из Простоквашина лишь поразительной несимпатичностью и нереалистичностью. Место недалекого, мечтательного Шарика и рационального Матроскина заняла домашняя живность, представленная собственно Гевейчиком, ассирийской кошкой Аськой и хомяком Персиком, которые вяло враждуют между собой на протяжении всей книги приблизительно в таких вот выражениях:
«Однажды с соседней березы к ним залетела сорока. — Я решила вас осчастливить. —Не надо! — одновременно подумали все. — Надо. Я — классный педагог. Можно у вас что-нибудь стащить? — Можно. Стащите Персика, — фыркнула Аська и показала на хомяка».
Для тех, кто плохо помнит мультфильмы:
« — Чтобы продать что-нибудь ненужное, — сердится кот, — надо сначала купить что-нибудь ненужное. А у нас денег нет. — Тут он на пса посмотрел и говорит: — А давай, Шарик, мы тебя продадим».
Текст: Мария Скаф
Источник: openspace.ru