Автор только что вышедшей книги «Валерий» рассказывает Мартыну Ганину о тапирах и сусликах, о критериях хорошей прозы и о дистанционной возможности дать тычка
— На прошлой неделе объявили финалистов «Большой книги». Вы за кого болели?
— Увы, мне трудно тут что-нибудь сказать: в последние несколько лет я практически не читаю прозу (это не концептуальное решение, а глупая идиосинкразия, которая, я надеюсь, скоро пройдет, и я начну все наверстывать).
— Я, честно говоря, хотел дальше спросить: «Почему же не за бывшего соавтора?» Или, наоборот, воскликнуть: «А! Значит, за бывшего соавтора», — но теперь даже не знаю, что делать. Но всерьез — на самом деле ее вообще мало кто читает, даже среди тех, кто ее пишет. Почему так получается?
— Ну кто-то же читает? А что мало — может быть, дело не столько в самой прозе, сколько в некоторых связанных с ней культурных установках (мы же об отечественной прозе говорим в контексте «Большой книги», верно?). Например, мы, мне кажется, привыкли думать (в силу ряда социальных и исторических причин, а не со зла), что развлекать читателя русскому писателю грешно. Причем оговорюсь сразу: развлекать совершенно не значит писать ширпотреб, попсу, эстрадную прозу. Это значит — ну, вообще помнить, что читатель тебе не безграмотный сиротка в доме призрения, которого ты призван наставить на путь истинный, а равный собеседник. Не пасти его, не поучать, не снисходить, а разговаривать с ним. Черт знает, может, это такой потенциальный способ смирения писательской гордыни — договориться с собой, что читатель тебе равен и что если ты весь из себя трагичный высокодуховный тапир, то и он пусть в твоем воображении будет трагичный высокодуховный тапир, — вот и поговори с ним, как тапир с тапиром. Лучшие наши писатели (лучшие наши тапиры?), кажется мне, ровно так и делают. И тогда их тексты ценят, любят, читают, запоминают и просят еще.
Мне часто кажется, что очень многие сегодняшние авторы (не только fiction-авторы, конечно) воображают, что должны нести на себе груз Русского Писательства, то есть некоей социально-общественной роли, хорошо выполнять которую для них едва ли не важнее, чем создавать хороший текст. Причем сама эта роль начинает иногда видеться и авторам, и – ну кто знает, что у читателей в головах? – но по крайней мере представителям медиа какой-то совсем уж странной. Порою возникает впечатление, что автор, пишущий сегодня на русском языке, полагает, будто читатель назначил его морлоком. Будто бы, с одной стороны, он, писатель, должен делать в обществе «грязную работу» — не то служить совестью нации, не то в канаве лежать с утра до ночи, не то непременно вешаться на Пасху, не то, напротив, к девяноста шести годам воспитать восемнадцать человек детей, — но, так или иначе, жить трудной судьбой ради того, чтобы создавать Великую Русскую Литературу. Но за это он, с другой стороны, имеет право немножечко читателя есть. Мне кажется, это печальная логика от начала до конца, и я восхищаюсь теми, кто не попадает под ее тяжеловесное обаяние.
Текст: Мартын Ганин
Источник: openspace.ru