Автор романа «Maxximum Exxtremum» подчёркнуто аполитичен и настроен прежде всего на тонкую работу с языком
Алексей А. Шепелёв. Maxximum Exxtremum. М.: Кислород, 2010.
Недавно вышедшая книга «Maxximum Exxtremum» — вторая в активе молодого писателя, нынешнего москвича, но тамбовца по рождению, Алексея А. Шепелёва (именно так он предпочитает подписываться). Первая — «Echo» — вышла шесть лет назад в петербургской «Амфоре» (тогда там ещё выходила современная русская литература).
Такой большой перерыв вовсе не означает, что писатель сидел без дела, — напротив, Шепелёв работает много и продуктивно; дело в другом: автор этот в молодой литературе стоит настолько наособицу, что ему трудно издаться. Он подчёркнуто аполитичен, он настроен прежде всего на тонкую работу с языком, и, хотя фактура его романов могла бы, пожалуй, сойти за этакий молодёжный, в стиле сериала Германики, натурализм, в то же время пишет он в разы сложнее, чем в состоянии был бы осилить любой из персонажей этого сериала.
Роман, выдающий себя за автобиографический (имена автора и героя-рассказчика совпадают, но это, кажется, ловушка), повествует о жизни «Шепелёва» в провинциальном городе: кое-как он учится в университете, досуг посвящает творчеству в составе группы единомышленников — вечно пьяной, как и полагается творческой молодёжи. Роман, впрочем, про любовь: герой влюбляется в девушку, которая его знать не хочет, однако не прогоняет окончательно, вскоре же выясняется, что она наркоманка.
Основное достоинство этой книги — идеально подобранная интонация. (У Шепелёва вообще уникальный писательский слух.) Четырёхсотстраничный монолог героя ни разу не проваливается в беззвучие, это в высшей степени, как говорят актёры, харáктерная интонация, — благодаря этому мы узнаём о внутренней жизни героя куда больше, чем могли бы нам дать холодные внешние описания.
Даже когда герой кривляется и балагурит, он делает это так, что за этими кривляньями прозревается настоящий, со своей всамделишней неизбывной болью человек, — поэтому, когда доходит дело до мыслей о суициде и балагурство всё усиливается, это в высшей степени понятно: рассказывать о том, как ты хотел пустить себе пулю в лоб, да не сделал этого, с трагической интонацией — чудовищно пошло.
Пошлость и банальщина — самые страшные враги и Шепелёва, и его героя. Борьба против них доходит до того, что в логике называется «логическим самоубийством»: ведь соблюдать общепринятые правила хорошего вкуса в каком-то смысле тоже верх пошлости, поэтому и появляется каскад эпиграфов (в «Echo» в том числе и из себя самого) — что это, как не безвкусица? Безвкусно, конечно, описывать «рыхлый животик» и «студенистые груди» своей возлюбленной — но, с другой стороны, что может быть пошлее описаний в духе «точёная фигурка»? Разница в том, что Шепелёв, когда использует этот приём, — для него это именно приём, который необходим для того, чтобы решить главную задачу романа.
Задача же, которой занимается «Maxximum Exxtremum», заключается в попытке уловить подлинность, и именно для этого нужно постоянно метаться из стороны в сторону, не врастая корнями ни в одну из «стилистик», «манер» или «эстетик». «Мне захотелось заплакать и рассмеяться, безумно танцевать и лежать расслабленно, любить бескорыстно и ненавидеть до боли в зубах и дёснах, умереть и жить вечно» — это описание одного-единственного момента, но, безусловно, это как раз то ощущение, которое, как искру из кремния, пытается всю дорогу высечь из времени своей жизни герой.
Но как ускользает от него любовь, так же ускользает и подлинность бытия (то, что по Хайдеггеру называется полнотой присутствия): «Я хотел ласки и постоянно лез к ней с объятиями и поцелуями, однако её это мало вдохновляло…» — сказано, кажется, и о девушке, и о жизни вообще.
И понятно, что творчество — то есть вот эта самая книга — становится единственным механизмом, который позволяет хоть в какой-то мере если уж не девушку, то жизнь «вдохновить». Поэтому и «Maxximum Exxtremum» (в названии стоило бы поставить запятую). Экстремумы — высшая и низшая точки системы: либо максимальное падение, либо максимальный взлёт, но любой ценой — не серединка (которая в русском языке так созвучна с серостью). Кажется, это именно та интенция, которой так не хватает нашему соглашательскому, конформистскому, проходящему под девизом «как бы чего не вышло» времени.
Текст: Вадим Левенталь
Источник: Частный корреспондент