Финалисты конкурса сценариев «Искусства кино» отвечают на вопросы о времени и о себе
«Нет сценариев», — общее место и почти мантра в разговорах об отечественном кино. На этой неделе продюсер Сергей Сельянов заявил в Петербурге, что индустрии требуется в десять раз больше сценаристов (о том, как проходит обучение на Высших курсах сценаристов и режиссеров, можно прочитать в автобиографическом материале Инны Денисовой на openspace.ru).
На этом фоне особенно ценной выглядит инициатива журнала «Искусство кино», который во второй раз за 11 лет провел конкурс сценариев «Личное дело». С 1 июня по 25 октября 2010 года отборочная комиссия получила 545 сценариев из 20 стран. Итоги конкурса были подведены 24 января, в финал попали 17 работ, которые в течение года планируется опубликовать в «Искусстве кино» (две из них уже вышли во втором номере журнала за 2011 год).
С самого начала предполагалось, что конкурс не закончится с подведением итогов и как минимум часть из этих текстов станут фильмами. Член отборочной комиссии конкурса Зара Абдуллаева сообщила OPENSPACE.RU, что за прошедшие с момента подведения итогов месяцы четыре сценария уже куплены продюсерами: «Я умею вязать» Татьяны Богатыревой, «Личное пространство» Владимира Серышева, «Гуппии» Андрея Щербинина и «Язычники» Анны Яблонской, погибшей в Домодедово в день награждения лауреатов (фильм по ее сценарию уже готовится к производству). Также ведутся переговоры о покупке сценария Леонида Корина «Контрабас».
Чтобы понять, из чего складывается удачный сценарий и как сегодня чувствует себя сценарист, OPENSPACE.RU попросил финалистов конкурса «Личное дело» ответить на вопросы анкеты.
1. О чем ваш сценарий?
2. Существует ли кризис сценариев в нашем кино и как с ним бороться?
3. Интересует ли вас попытка описания, фиксации сегодняшней российской реальности? И если да, то какие трудности у вас возникли в процессе ее описания?
4. Представляли ли вы себе режиссера, который мог бы поставить ваш сценарий (современного или любого другого)?
Алексей Слаповский, писатель, автор сценария «То, что вы делаете, очень важно»
1. Он о том, что люди, встретив (пережив) в жизни что-то хорошее, стремятся найти точно такое же или похожее. И даже не хорошее, а, к примеру, привычное. Пушкин сказал навсегда: «Привычка свыше нам дана — замена счастию она». Эти строки могли бы стать эпиграфом. Привычки спасают от экзистенциального, извините за выражение, ужаса.
2. Кризис не сценариев, а кино. Продюсеры врут, когда жалуются: «Нет хороших сценариев». Есть. Они имеют в виду не хорошие, а «нужные» сценарии. Форматные. Все мои форматные сценарии проходят влет (особенно на телевидении). Все отклоняющиеся от формата, независимо от качества, игнорируются. За редким исключением (четырехсерийники «Я — не я» и «Синдром феникса» по моим книгам), но и там пришлось уступать формату. Я тысячу раз слышал: «Хороший сценарий, но — артхаус». Это о любом материале, который хоть чуть-чуть отличается от того, что, по мнению продюсеров, хочет видеть массовый зритель.
3. Я это постоянно делаю в той или иной мере — в пьесах, в романах, в рассказах, в сценариях. Я бы не называл, правда, это фиксацией. И описанием тоже. Скорее попытки осмысления.
4. Представлять я могу что угодно, а толку? И еще закавыка: режиссеры, которых я чувствую близкими, сами себе писали и пишут сценарии. Джармуш, например. Или Вуди Аллен. Или Ларс фон Триер… В авторском кино именно так часто и бывает. Но есть человек, на которого я сейчас надеюсь и уповаю: Сергей Пускепалис, известный более как актер и театральный режиссер. Мы с ним пытаемся реализовать уже третий совместный проект. Авось на этот раз что-то сладится.
Пулат Ахматов, режиссер игрового и документального кино, автор сценария «Джуги»
1. Несчастный малый из горного кишлака решает заработать деньги на жизнь. Он соглашается стать живым «контейнером» и везет в желудке героин в Россию. Эта авантюрная, дикая и нелепая попытка едва не становится для него последним действием в жизни — герой едва не погибает, но успевает естественным путем избавиться от перевозимого зелья… На узловой станции он попадает в милицию, а спасать бедолагу, повесив замок на двери хибары, в Россию отправляется его жена.
Потом много чего происходит, но мне интересно показать то, что произойдет с героями, когда они найдут кров и пищу в простой русской семье, там же, на узловой станции. Дальше почти по Фрейду — обнаружится, что жизнью правят не два главных инстинкта — голод и сексуальность, а две главные страсти — любовь и деструктивность, и только они позволяют выжить.
2. Не знаю про наше кино. Наверное, есть кризис, но также верно и то, что и сценарии хорошие есть, и режиссеры хорошие в простое… А кому они нужны? Только ленивый сейчас не говорит о новой странной политике в киноиндустрии, если таковая есть у нас в стране, о группе «восьми» (студии-мейджоры, получившие финансирование Фонда поддержки кино. — OS). На Востоке, откуда я родом, говорили «культур-мультур», а здесь, сегодня другое — «любовь-морковь» и еще что-то про «яйца». Недавно довелось побыть в группе людей, пишущих сценарии для сериалов. Увидел, как это делается, кто это пишет, кто принимает. Тамошние сценаристы — профессионалы: они садятся и пишут, пишут! Как на фабрике. Поток, вал, план… И никакого кризиса сценарного. Сам себе ответил на вопрос, почему наши телесериалы невозможно смотреть. О режиссуре сериалов, из чувства причастности к этой профессии, промолчу.
3. Я долго снимал документальное кино, а значит, занимался да и занимаюсь этой самой фиксацией российской реальности. Пожалуй, самое трудное — это избежать плакатной социальности. А тем много. Вот навскидку: в столичном отеле «Севастополь» живет афганский базар, восточный, яркий, шумный. Продавцы — в основном те, кто уходил из Афганистана вместе с армией генерала Громова, то есть бывшие союзники СССР. У многих нет никаких документов. Когда кто-нибудь из них заканчивает свой земной путь, посольство отправляет тело на родину, выписывая умершему паспорт, не бесплатно. Эта абсурдная и, казалось бы, не российская история, но корни ее в истории нашей страны. Я хотел снять там кино. О том, как полярно поменялся маршрут «груза 200». Мне не позволили, помешали. Кто? Не афганцы. Мне кажется, в игровом кино проще. Ведь главное в сценарии — это характеры. А все остальное — только фон, придумки… Мне видится так. А если в характерах героев будут немотивированная жестокость или отсутствие чувств и душевный штиль, разве это не отражение сегодняшней реальности?
4. Был такой турецкий режиссер, малоизвестный у нас — Йылмаз Гюней. Я видел его «Дорогу» и многие годы был под впечатлением от этого фильма, к сожалению, последнего в его жизни.
Сергей Ольденбург-Свинцов, режиссер, сценарист, соавтор сценария «Мот Нэ»
1. Должен сразу уточнить: «Мот Нэ» — не только мой сценарий. Он создавался в соавторстве со студенткой ВГИКа Анастасией Арышевой и учеником Юрия Арабова, также выпускником ВГИКа Дмитрием Лемешевым. Сама идея, интонация повествования, все основные события и эпизоды пришли из киноповести Инги Оболдиной «Мот Нэ», написанной еще в 2005 году. К работе ее подтолкнул фильм «Изгой» Роберта Земекиса, точнее, чувство неудовлетворенности актрисы от невозможности получить роль, аналогичную роли Тома Хэнкса. Ну а поводом оказалась другая история: в семидесятые годы в результате авиакатастрофы мужчина оказался в глухой сибирской тайге и был подобран диким племенем. Его нашли спустя восемь лет. Прочитав повесть Оболдиной, я завелся — и она согласилась, чтобы я переработал «Мот Нэ» в сценарий.
«Мот Нэ» (хант. «чужая») — история о женщине, целиком посвятившей себя карьере. Ее муж-художник выполняет функцию домохозяйки, занимается бытом, воспитывает маленькую дочку. В семье все благополучно, и, кажется, нет причин для конфликтов. Но Дине (так зовут героиню) предстоит тяжелое испытание — где-то в тайге разбивается вертолет, и только она одна выживает. Ее выхаживает шаманка древнего северного племени. Дину оставляют жить в племени — еще одни рабочие руки! — и выдают замуж за бездетного мужчину. В истории много эмоционально ярких и психологически напряженных моментов. Это — выстраивание отношений с новым мужем; это — событие, которое невозможно представить человеку, избалованному современной цивилизацией, — рождение ребенка в чуме. Все заканчивается драматично: несколько лет спустя Дина возвращается на Большую Землю, но после всего выстраданного она не может вписаться в прежнюю жизнь.
Главное для меня в истории «Мот Нэ» — природа отношений мужчины и женщины. Очень волнует и мощно задевает эмоции ситуация, когда жесткая бизнес-леди вдруг находит в диком племени своего мужчину — сильного, заботливого, терпеливого, надежного… Здесь, почти в первобытных условиях, она впервые по-настоящему реализуется сексуально.
2. Дефицит рукописей высокого качества идет от сегодняшней убежденности сценаристов в ненужности, невостребованности их работы — и они просто-напросто не пишут. У них нет стимула. В нашем кинематографе очень трудно пробиться. Опираясь на собственный опыт, я пришел к выводу: сценарии никто не читает (имею в виду тех, кто принимает решение о финансировании проекта). Похожая ситуация и с готовыми фильмами: чужое кино не смотрят. А потом в разных интервью рассуждают: мол, у нас нет приличного жанра — ни драм, ни мелодрам. Они ошибаются. Хорошие фильмы у нас появляются! Утверждаю, потому что много смотрю.
Еще одна проблема. Министерство культуры РФ в течение долгих лет финансирует огромное количество картин. Но как минимум три четверти этих работ — абсолютно никчемные, без малейшего намека на творчество. Однако машина распределения денег продолжает работать. Одни и те же люди, снимающие бездарные фильмы, продолжают получать субсидии. Это можно назвать «чистым бизнесом»: деньги «зарабатываются» еще до начала съемок. Потому как возвращать вложенные средства государство не требует, а от творческой неудачи у нас никто не застрахован.
Я более десяти раз участвовал в так называемых «конкурсах» Минкульта. И всегда их проигрывал неизвестно кому. Дважды проиграл со сценарием «Мот Нэ», который затем попал в шорт-лист победителей конкурса «Личное дело». Это событие стало для меня настоящим счастьем. И сатисфакцией. Огромное спасибо журналу «Искусство кино».
Сегодня Фонд поддержки кинематографа выделил деньги крупным компаниям. Безусловно, все эти компании заслуживают уважения. Но будут ли они искать идеи или начнут в спешке запускать проекты, оказавшиеся под рукой? Насколько мне известно, открытого конкурса сценариев фонд не объявлял, и продакшн-компании, получив деньги, заявили, что проекты у них уже есть. Ясно, что в новой системе координат фильмов станет значительно меньше. Следовательно, хороших фильмов будет еще меньше. Естественный отбор никто не отменял.
В России функционирование всей кинематографической системы отлажено таким образом, что сама эта система не заинтересована в появлении качественного кино.
Систему, при которой возникнет неформальный интерес к поиску хороших сценариев, разработать можно. Представим себе, что сначала объявляется конкурс сценариев, а потом конкурс студий за право эти сценарии реализовать (пусть даже за государственные деньги). Вот тогда это будет действительно госзаказ. И тогда появится желание писать. Даже «в стол». Ради азарта. Для себя. Можно возразить: мол, это утопия. К сожалению, да. Утопия. Теоретически подобная схема возможна, но практически нет. И главный вопрос, который перечеркнет все благие намерения: кто войдет в экспертную комиссию?
3. Воспринимаю сегодняшнюю реальность без иллюзий.
4. Этот вопрос — самый легкий. Все сценарии я пишу для себя.
Наталья Репина, сценарист, автор сценария Маl’aria
1. Я писала сценарий о неподлинном, о псевдожизни, о постоянной подмене реальности ее видимостью.
2. В кино существует кризис как таковой, всеобщий. Бороться с ним бесполезно, можно переждать. Жизнь показывает, что все лучшее самозарождается — и тогда, когда кажется, что это абсолютно невозможно.
3. Мне кажется, что фиксировать конкретно сегодняшнюю и конкретно российскую действительность нет смысла — это задачи публицистов. Я перед собой таких задач не ставила. Вопросы и проблемы во все времена одни и те же, просто решаются на разном материале — российском, американском, старом или новом.
4. Мне хотелось бы, чтобы этот сценарий сняла Анна Фенченко, с которой мы сделали фильм «Пропавший без вести». Она очень близка мне и идеологически, и интонационно. И для меня как сценариста чрезвычайно дорого ее умение работать с автором, не выламывая ему рук.
Андрей Щербинин, режиссер и сценарист, автор сценария «Гуппии»
1. Мой сценарий безусловно о Любви. О том, что она дается нам только раз. Та единственная и неповторимая. О том, как Любовь меняет жизнь, и о том, что иногда судьба вмешивается в наши планы и не щадит даже Любовь. Нельзя терять мгновений, которые складываются в минуты и годы…
2. Кризис сценариев существует. Но тут дело больше не в самих сценаристах, а в слабых мощностях нашего кинопрома. Да, есть телевидение, но там формат. Это дурацкие и жесткие рамки. Хорошему, честному и талантливому сценарию тесно в этих рамках фармата.
3. Фиксировать и реагировать на пульсацию жизни должен всякий творческий человек. Но сейчас и время конформистов — нет героя в нашем Отечестве. И нет поступков, нет личностей. Так, мелкие аферисты и отупелый от выживания народ. Поэтому сейчас больше не реагируешь на время, а стараешься залечить, и отвлечь, и, может быть, чуточку поучить: мол, ребята, будьте добрее, живите и ищите Любовь.
4. Я сам режиссер и сам отлично справлюсь с собственным сценарием. У меня как у режиссера за плечами уже одиннадцать фильмов. А вот если бы не я, то Феллини или Питер Богданович.
Владимир Серышев, автор сценария «Личное пространство»
1. О борьбе жестокости с жестокостью.
Трое наемников похищают малолетнюю глухонемую дочь крупного бизнесмена. Но попытка диктовать ему свои условия по телефону принимает неожиданный оборот: отец бросает трубку, а затем сам начинает звонить с угрозами на личные номера похитителей. Похитители спешно выбрасывают телефоны, достают из НЗ новые, ни разу не использованные трубки и сим-карты. Однако отец тут же перезванивает и на эти номера, переходя от угроз к делу. Он берет в заложники семьи похитителей и ставит свои, куда более жестокие условия.
2. Существует. Невзирая на сотни работ, выложенных по сценарным сайтам. Количество не всегда качество. Из сотен сценариев редко попадется один — пускай не с оригинальным сюжетом, но хотя бы с необычными решениями и живыми диалогами. В основном унылая графомания и зашкаливающее ЧСВ автора, вообразившего себя «тарантиной» и потому не считающего нужным штудировать учебники по сценарному искусству.
Как с этим кризисом бороться… Понятно, что силком учиться автора-графомана не заставишь. В этой сфере борьба бесполезна. Значит, в многотысячном потоке писанины нужно терпеливо искать более-менее перспективные работы, авторы которых не страдают «гениальностью» в гипертрофированной форме. Которые открыты для диалога, которые хотят и готовы учиться дальше — лишь бы дали шанс. Сейчас такой шанс есть только у начинающих авторов, пишущих для ТВ. Автор же, пишущий для большого кино, упирается в глухую стену: рассылаемые по кинокомпаниям работы улетают, словно в черную дыру. И ни ответа ни привета. Такое ощущение, что их работы не только остаются непрочитанными, но даже и мейлы удаляются неоткрытыми.
Еще один способ борьбы со сценарным кризисом — конкурсы, вот как конкурс журнала «Искусство кино». А дальше уже дело за продюсерами. Если они тоже заинтересованы победить сценарный кризис, то должны понимать: вот так, с ходу, готовый шедевр вряд ли удастся найти даже среди лауреатов. Каждый сценарий требует доработки. Идеальных просто нет. То есть все опять упирается в работу с автором и его произведением. Только через работу и возможна борьба с кризисом. Через работу и тщательный поиск талантов. Иначе — никак.
3. Интересует. Трудность, пожалуй, лишь одна — не скатиться к чернухе в процессе описания. Но помимо трудности есть еще и проблема. И даже две. Первая: похоже, никому эта реальность на экране не нужна. Редакторы говорят: «Это бытовуха. А зритель хочет сказки». Продюсеры говорят: «Больше позитива! На реальность зритель и так смотрит каждый день из окна». Вторая проблема: даже если и допускается фиксация реальности, то ставятся жесткие требования (призванные эту самую реальность либо смягчить, либо превратить в требуемую сказку).
Например: на тему терроризма наложено натуральное табу. Точнее, писать-то можно, но терроризм должен быть либо безликим, либо кукольным, как в фильмах о Джеймсе Бонде. Чтоб всякие тайные организации, чтоб террористы из неведомых (а лучше вымышленных) стран, чтоб никакой привязки к Северному Кавказу. Дескать, вдруг разозлим и спровоцируем. Ну и, естественно, киношный терроризм должен быть в финале побежден. Осмысление ситуации никому не интересно. Соответственно, если мне, например, придет в голову написать драму о москвиче, запуганном постоянными терактами и накрутившем себя до истерии и многочисленных фобий, потому что ощущает реальную незащищенность (в том числе и со стороны властей), — то, боюсь, работа будет проделана впустую. Станет ли кто экранизировать драму о межэтнической проблеме и о поведении азиатских эмигрантов в России? Тем более сейчас, когда с телеэкранов и газет проповедуют одностороннюю толерантность. Неонацизм. Кому ни показывал синопсис драмы на данную тему, отмахивались: «Забудь. Тема скользкая, никто не возьмется». Хочешь не хочешь, а задумаешься: зачем тогда фиксировать реальность, если это прямая дорога рукописи в стол?
4. Алексей Балабанов.
Татьяна Богатырева, студентка СПбГУКиТ, автор сценария «Я умею вязать»
1. Мой сценарий о жизни бесцельного человека, который пытается найти смысл; о конфликте этого человека с самим собой и окружающим его миром.
«Я думаю о том, что все снова сходится на вязании: это так просто — ошибиться и пропустить одну петлю. И тогда цепочки сбиваются, узора не выходит. Ошибаться всегда очень легко. Чтобы исправить ошибку, как правило, нужно распускать вязание до самого первого столбика.
…а оказавшись в реальном мире, найти смысл гораздо сложнее. Приходится время от времени вешать себе под нос морковку, и идти за ней».
(Из текста сценария)
2. Я думаю, что кризис существует. Но не только в кино; на мой взгляд, это в первую очередь кризис духовный. Одним из способов борьбы с ним я вижу творчество.
3. Да, интересует. Трудности возникали самые разнообразные: от обвинений в увлечении «социальщиной» до банальной нехватки жизненного опыта, знаний истории. Но все эти трудности более чем решаемы.
4. Да, я всегда видела в этой роли Алексея Балабанова.
Андрей Мигачев, сценарист, драматург, автор сценария «Киллинг»
1. Несколько бытовых новелл про пидорасов, девственниц, блядей и сумасшедших на фоне глобального экономического кризиса.
2. За сценарии надо в разы больше платить. Тогда в сценаристы придут приличные люди.
3. У нас, у дальтоников, никогда не возникает трудностей в описании реальности.
4. Жена олигарха с высшим филологическим образованием и грудью пятого размера, которой нечего делать и охота прославиться — вот она и снимает.
Источник: openspace.ru