Русской прозе пора что-то делать со своей необязательностью. На примере текстов «Нового Белкина» она порождает стойкое ощущение, что завтра ее, этой прозы, может не стать. И ничего от этого не изменится в мире
В области чистой литературы любое деление на жанры условно. Примеров тому несть числа, и вряд ли стоит сейчас о них вспоминать. Однако не будем ханжами и, чуть снизив пафос, признаем, что выделить те или иные ключевые особенности — ну, скажем, того или иного раздела литературы — все-таки можно. Роман — это когда много (слов, событий, характеров), рассказ — когда мало. Повесть, таким образом, оказывается зажата между, и средний читатель наверняка воображает себе рассказ-переросток, не дотянувший до романа.
Но это только часть правды.
В действительности повесть (выделенная в отдельный жанр только в нашем богоспасаемом отечестве) обладает еще одной отличительной особенностью. Самая сумеречность ее существования (где-то посередине) предполагает почти невозможное: в ограниченном объеме текста автор должен суметь рассказать историю (то есть заинтриговать, увлечь, одарить неожиданной концовкой и пригнать одно к другому так, чтобы не осталось ни малейшей щели) и в то же время сделать это ясным, лаконичным, безупречным языком. Именно от повести в первую очередь ожидаешь композиционного совершенства, некоторой метафизической ладности.
Закономерно, что основоположник современного понимания жанра — фигура насквозь выдуманная. Повести Белкина создавались в каком-то отдельном пространстве, искусственно выращивались, разрывая генетическую связь как с рассказом, так и с романом. В результате получился катастрофически сложный жанр, поверять которым следует сильнейших.
Премия Белкина, основанная в 2001 году журналом «Знамя», присуждается «за лучшее литературное произведение на русском языке в жанре повести». В рецензируемый сборник вошли повести семи писателей, каждый из которых на премию номинировался, но так ее и не получил. И поскольку для непосвященного в толстожурнальную жизнь читателя эта информация может показаться тревожной, я начну издалека.
Русская проза представляется мне водоемом вроде Финского залива — почти безбрежным, но отчаянно неглубоким. Никаких особых границ и направлений внутри этой воды нет, есть только вялое перетекание одного в другое и наоборот. И нет никакой разницы, с какой стороны подходить. Можно взять семерых авторов, не получивших премию. Можно трех получивших. Можно пятерых, ни на что никогда вообще не номинировавшихся. Это, как уже говорилось выше, совершенно не важно. Что воля, что неволя — всё одно.
Текст: Александра Стуккей
Источник: openspace.ru