Алексею Крученых исполняется 125 лет
21 февраля исполняется 125 лет со дня рождения Алексея Елисеевича Крученых (1886–1968), поэта-футуриста, заумника, «дичайшего» будетлянина, зудесника, словожонглера и словоконструктора. Вот что он писал в своих мемуарах «Наш выход» к 20-летию футуризма, 15-летию революции и 10-летию смерти Хлебникова: «Родился я 9 февраля 1886 года в бедной крестьянской семье, в одной из деревень под Херсоном. До восьми лет рос обыкновенным крестьянским мальчишкой, диким, необузданным, капризным и т.п. Помню такой случай из раннего детства. Моя тетя-монашка все обучала меня религиозным песням. Мне это, видимо, мало понравилось, и однажды я ей в упор выпалил:
– Чтоб вы, тетя, сдохли!»
У «дикаря» Крученых даже год рождения и год смерти палиндромичны. «86–68». Подгадал так подгадал!
Впрочем, Алексей Елисеевич и в свои «за 80» умирать не собирался. По словам очевидцев, уже в 60-е, будучи худощавым стариком, он читал стихи, подскакивая, дергая ногами, выкрикивая, выуживая из себя странные шипящие, хлюпающие, утробные звуки, как будто пытаясь вывернуть природу слова и нащупать ее самую изначальную, вещественную суть. Вот, к примеру, несколько строчек на чистом, беспредметном, «собственном» языке Крученых, построенном на одних звукоподражаниях и внутренних формах слова:
«Зыз-з-з
Глыз-з-з –
Мизиз-з-з
З-З-З-З!
Шыга…
Цуав…
Ицив –
ВСЕ СОБАКИ
СДОXЛИ!»
Угадайте, как называется стихотворение? По всему понятно, что «Зима». Но самый хрестоматийно-известный текст Крученых – это, конечно, «Дыр бул щыл». Продукция настоящего «футуристического иезуита слова», как называл Крученых Маяковский. Ему же принадлежит известный экспромт: «Учи ученых», сказал Крученых». Этот экспромт давно ко мне прицепился. Я его повторяю, когда надо и не надо.
А вот как видел своего соавтора по поэме «Игра в аду» великий будетлянин:
«Лондонский маленький призрак,
Мальчишка в тридцать лет, в воротничках,
Острый, задорный и юркий,
Бледного жителя серых камней
Прилепил к сибирскому зову на «ченых».
Ловко ты ловишь мысли чужие,
Чтоб довести до конца, до самоубийства. <…>»
О «маленьком призраке» ходило множество небылиц. Кем только он не представляется нам в воспоминаниях литературных недоброжелателей. Например, Георгий Иванов в своих квазимемуарных «Петербургских зимах» так описывает футуристическую вечеринку с участием нашего героя: «…Кульбин сидел на своем золоченом возвышении неподвижно, как идол. Перед ним Крученых, с толстой восковой свечой в руках, бормотал что-то непонятное глухим истерическим шепотом. Потом вдруг взвизгнул, заголосил, закатился. Из первого ряда бросились его поднимать. Но он сейчас же вскочил с лицом перекошенным, восторженным… – Свершилось, свершилось, – визжал он уже совершенно как кликуша. – Вот… он… приял власть… владыка… футурист… царь революции… – И вся зала визжала, аплодировала, топала. Хлебников бился в припадке. Фальцет Крученых перекрикивал всех: – Приял… владыка… царь…»
А вот историк русской литературы Николай Харджиев, напротив, с Крученых дружил, притом лет сорок: «Он человек был замечательный, очень талантливый. Очень сложный, очень странный, с большими дефектами, но, конечно, личность».
Текст: Алиса Ганиева
Источник: НГ Ex Libris