В Белоруссии запретили «Паранойю».
Московское издательство «АСТ» выпустило книгу «Паранойя» белорусского журналиста и политолога. Спустя месяц после появления книга попадает под негласный запрет белорусских властей. Теперь её нельзя купить даже в интернете. Энтузиасты продают экземпляры, которые им удалось приобрести до запрета, на аукционах, а некоторые сканируют роман и выкладывают в формате PDF в Сети.
Виктор Мартинович, известный в Белоруссии политолог, доктор истории искусств, доцент Европейского государственного университета (Вильнюс), так объясняет специфику своего романа: «Специфика нашего века заключается в том, что антиутопии можно писать на совершенно реальном материале. Не нужно больше выдумывать «1984», просто посмотрите по сторонам!» Эта история рассказывает о любви между писателем и любовницей диктатора. Действие происходит в вымышленной стране, которая всё-таки весьма похожа на Белоруссию. Белорусские критики уже называют её «книгой года». Некоторые склонны считать, что скандал в данном случае — отличный способ пропиарить книгу. Сам Виктор говорит, что скандала не хотел. В интервью «Частному корреспонденту» он рассказывает, что могло стать причиной запрета книги, почему в Белоруссии можно гордиться тем, что работаешь журналистом, сколько можно заработать, выпустив «книгу года» в одной из самых закрытых государственных систем мира.
— О чём роман «Паранойя» и что именно в нём могло вызвать неудовольствие белорусских властей?
— Прежде всего это история любви. Почему она вызвала такой резонанс и столько запретительных мер, мне сказать сложно. Как и то, почему книгу запретили. Самая, на мой взгляд, трезвая версия была высказана женщиной-культурологом, которая ещё до выхода книги прочла её и спрогнозировала такое развитие событий. Запретить могут, так как в романе на одной странице часто встречаются слова «прослушка», «президент», «ГБ», «паранойя». Их часто употребляют белорусы в разговорах про власть, и чиновники, когда видят такое, автоматически проводят соответствующие параллели. Возможно, дело действительно в терминологии произведения.
— Вы не ставили себе цель ущипнуть власть?
— Я ставил перед собой цель рассказать художественную историю, которая родилась в моём сознании. Не более того. Понятно, что, живя в Белоруссии, невозможно писать об обществе, которое сложилось, к примеру, у папуасов в Новой Гвинее. Я написал о том, что часто вижу вокруг себя. К тому же концепция современного искусства, как мне кажется, в его провокативности. Любая книга, чтобы быть сколько-нибудь популярной, должна быть острой. Но специальной цели такой не было. В конце концов, образ диктатора в «Паранойе» очень далёк от образа президента Белоруссии. Литературный правитель помешан на музыке, и он совершенно другой — мягкотелый. Но фишка, наверно, в том, что герои книги относятся к нему примерно так же, как наше общество к существующей в Белоруссии современной власти.
— Ждали ли вы такую реакцию со стороны властей?
— Ждал и готовился к ней. Самое первое интервью, которое я дал по поводу книги, начиналось с того, что книга обязательно станет бестселлером в Белоруссии, если её запретят. И эти прогнозы сбываются.
Цель этого пассажа была вовсе не в том, чтобы пиарить её таким образом, а в том, чтобы не запрещали. Я пытался предотвратить то, что сейчас происходит. Пытался воззвать к голосу разума и здравого смысла; объяснить, что в цифровую эпоху запрещать книги невозможно: они тут же утекут в интернет. Да и вообще это глупость — запрещать художественную книгу, всё действие которой вымышлено.
Однако те чувства, которые я испытал, когда узнал о запрете романа, спрогнозировать было невозможно. Это тотальное чувство ошизения. Ты пишешь текст и думаешь, что его могут запретить. А когда узнаёшь, что это произошло, а также комментарии чиновников, которые это опровергают, а спустя пару минут читаешь, что его «снимают с интернета», — понимаешь, что такого в белорусской литературе не было последние 20 лет.
— Запрет на книгу повлёк за собой какие-то имиджевые бонусы или денежные издержки?
— Говорить о каких-то имиджевых бонусах в данном контексте просто смешно. Книга издана в России тиражом менее 50 тысяч. За такие книги писатель получает копейки (я получил менее 1 тыс. долларов). Эта книга писалась не для того, чтобы заработать на ней деньги или чтобы стать белорусской Марининой. При всей её нынешней скандальности это не тот текст, который может сделать меня знаменитостью или литературным открытием.
Есть лишь исключительно имиджевые потери. Вместе со статусом писателя я приобрёл ещё и статус диссидента. Мне это глубоко неприятно. Мне это некомфортно. Я не люблю говорить так, как говорят жертвы. Гораздо лучше было бы, чтобы книга свободно продавалась, а я давал интервью просто как автор хорошего или плохого романа. Получается же, что все вопросы, которые мне приходится слышать, — это вопросы о ситуации со свободой слова в Белоруссии. Это дурацкая ситуация. На эти вопросы надо отвечать в связи со СМИ, интернетом, телевидением. Получилось так, что после запрета книги все пытаются найти в ней рассказ о современной власти, а я как писатель ставил себе другую цель.
— Как хорошо продавалась «Паранойя» до запрета?
— По моим данным, за месяц после выхода тиража было продано две его трети. Без всякого скандала. Так что и без этой дурацкой ситуации он был бы допечатан. Что будет сейчас, я прогнозировать не берусь. Скандал навредил книге. В Киеве, мне говорят, книгу не купить просто потому, что о ней там никто не знает. А в Белоруссии тираж запретили, хотя именно здесь должны были быть основные продажи.
— Часто приходится слышать, что в Белоруссии авторам провокативных текстов бывает страшно за себя. Было ли у вас что-то подобное?
— Когда я писал этот текст, было ощущение, что за ту Белоруссию, которая в нём описывается, можно сесть в тюрьму.
Если бы я имел дело с министерством госбезопасности, которое есть в книге, я бы уже точно сидел. Но там иная версия реальности. И она откладывала отпечаток на моё сознание. Было настолько страшно, что одну из глав я писал не на компьютере, а во время работы с текстом я никому о нём не говорил и отключался от интернета. Это был пример классической паранойи. Сейчас я вижу, как эта «Паранойя» начинает реально сбываться.
Могу рассказать одну смешную историю. Через два дня после выхода книги я захотел улететь в далёкую страну отдохнуть. И в минском аэропорту после прохождения паспортного контроля я вдруг обнаружил, что за мной всюду ходят два каких-то товарища с весьма характерными лицами. Они просто шагнули со страниц романа в мою реальность. Я входил в кафе — они шли за мной. Я выходил из него — они становились и рассматривали меня. В итоге они подошли ко мне сами и попросили купить дешёвого алкоголя в дьюти-фри, поскольку они сотрудники аэропорта, а им это делать нельзя. Вот пример того, как наши страхи заставляют нас действительно становиться параноиками, как мир наших фантазий отличается от мира реального.
Но сейчас, когда книгу нельзя купить даже в интернете (хотя в нём можно купить всё — от пиротехники до вибраторов), становится не смешно. Видно, что кто-то проделал колоссальную работу по зачистке.
— В своём ЖЖ вы говорите о том, что презентация книги отменена, поскольку её внезапно запретили. При этом попросили не рассказывать, где планировалось это мероприятие. Всё действительно так строго?
— У меня нет никаких сомнений, что, если бы презентация состоялась, у клуба отобрали бы лицензию. Причём навсегда. Прецеденты уже были. И я решил просто не подставлять людей, которые мне доверились.
— Как часто в Белоруссии вообще запрещают книги?
— Это первый художественный роман, который запретили в нашей стране за всю её суверенную историю. До этого запрещали книги Павла Шеремета и Александра Федуты, но то были документальные истории о действующей власти. Недавно журналисты подметили, что это ещё и первая русскоязычная запрещённая художественная книга. Ранее считалось, что всё, что можно в России, можно и у нас. Русский язык всегда считался неприкасаемым.
— Вы же прежде всего журналист. Насколько опасна сейчас работа сотрудника независимого издания?
— Ситуация уникальная и классная. С одной стороны, у нас нельзя так резко критиковать всё подряд, как это можно, например, на Украине. Огрести за критику можно гораздо больше, чем огрёб бы где-то по соседству. Но с другой стороны, ты чувствуешь, как много твоё слово значит. Будучи журналистом в негосударственной газете, ты точно знаешь, что если напишешь о том, что кто-то из чиновников построил дом в водоохранной зоне, то либо сядешь в тюрьму за клевету, либо его снимут с поста. В Белоруссии чиновник любого уровня может лишиться кресла за одну публикацию в газете! Этим надо гордиться.
— Вы говорили, что будете предпринимать попытки возврата книги в продажу. Что можно предпринять?
— У меня есть ощущение, что книгу можно вернуть в продажу, встретившись с одним из трёх важных чиновников. И с ними встретиться можно. Но я не для того писал этот роман, чтобы унижаться в кабинетах. Я надеюсь, что со временем ситуация разрешится сама собой. Решение о её запрете принимали, скорее всего, недалёкие люди из чиновничьих низов. Как только ситуацией заинтересуются верхи, она вернётся в магазины. В ней же нет разжигания национальной розни или призывов к терроризму.
Очевидно, что чем сильнее запрет, тем больше о ней говорят вокруг. А чем больше говорят, тем менее это выгодно чиновникам. Резонанс не нужен им. Ситуацию может разрешить один телефонный звонок от важного человека в магазин, который и даст добро. Я надеюсь, что это случится…
— Этот скандал уже можно назвать международным. Не вредит ли он имиджу президента, который пытается строить отношения с Западом? Будете ли вы использовать каким-то образом эту ситуацию против власти?
— Я стараюсь не дать этому скандалу возможность приобрести характер международного. Другое дело, что сейчас появляются неконтролируемые, независящие от меня выводы. Во всех своих комментариях я пытаюсь подчеркнуть, что происходящее — дело рук каких-то не очень высоко сидящих идиотов. Мне хочется верить, что администрация президента в этом не участвовала. Я надеюсь, что кто-то вышестоящий, начальник этих идиотов, вернёт книгу в продажу, поскольку запрещать то, что запретить нельзя, глупо. Да и, собственно, бояться истории о любви тоже не надо.
Текст: Валентин Мальцев
Источник: Частный корреспондент