Сдача Парижа. Заметки умного дурака о кризисе европейской культуры.
Два года подряд Гонкуровскую премию получают эмигранты. Париж постепенно делается афро-арабо-китайским. Легендарные француженки выглядят бледновато на фоне красивых арабок, сочных негритянок, изящных китаянок. Не потому ли во Франции изжит сексуальный антагонизм? Формируется новая Европа. Будем считать, что таков вектор культурного прогресса.
Гонкуровскую премию за этот год получила сенегалка Мари Ндьяй. Напомню, что в прошлом году премию вручили афганцу Аттику Рахими. Выходит, тенденция. Признаться, не читал ни того ни другую, хотя вполне владею французским.
Однако не доверяю премиям. Даже и Нобелевскую не всегда, увы, присуждают по заслугам — если взглянуть на список нобелиатов, окажется, что комитет прошёл мимо чуть не всей великой, действительно новаторской литературы прошлого века.
Недаром первым оказался вовсе не Толстой, не, допустим, Валери, а скучноватый, хотя и солидный стихотворец Сюлли-Прюдом (как-то пробовал читать, не пошло).
Да и вообще, кто-то верно сказал, что литература — не спортивные состязания, чтоб вручать призы победителям. Всё правильно: кто победил, рассудит история.
К тому же все премии консервативны, а в особенности как раз Гонкуровская. Притом во Франции к ней относятся всерьёз, почтительно.
Для французов её лауреаты — живые классики, то есть чтение скучное, но общеобязательное. (Франция вполне удачно умеет укрощать своих гениев, хотя бы посмертно. Её пророкам и безумцам суждено упокоиться в виде назидательных бюстиков Люксембургского сада, где все они на одно лицо.)
Тем более удивительно, что две подряд вручены эмигрантам, учитывая, что французов принято считать националистами.
Впрочем, Франция меняется. Могу засвидетельствовать, что даже на взгляд; по крайней мере за Париж ручаюсь. Я там бываю не так уж часто, примерно раз в пятилетие, тем для меня зримей убывание в Париже европейских лиц. Он постепенно делается афро-арабо-китайским, как, впрочем, едва ль не все европейские столицы.
И если раньше, ещё лет пятнадцать назад, мне, иностранцу, чуялся некоторый душок расового антагонизма, то со временем французы как-то смирились, даже будто посторонились.
И француженки, прелесть которых давно уже стала легендой, теперь выглядят бледновато на фоне красивых арабок, сочных негритянок, изящных китаянок.
Не потому ли во Франции изжит сексуальный антагонизм? Раньше редкие смешанные пары вызывали не всегда доброжелательное любопытство прохожих, теперь это обычное дело.
Эмигранты себя чувствуют в Париже вполне уверенно, не как пару десятилетий назад. Тогда мне в их повадке чуялся какой-то вызов. Да и не только чуялся. Помню, как арабский пацан орал в метро: «Хайль Гитлер!»
Теперь они смотрятся беззаботными и жизнерадостными, тем выгодно отличаясь от в большинстве хмурых, всегда озабоченных французов.
Увы, Париж братьев Гонкур уходит безвозвратно, смытый волнами эмигрантов вовсе другой культуры и традиции. Лично мне жаль той, прежней, французской цивилизации, которую полюбил ещё лет в семь-восемь, когда зачитал «Трёх мушкетёров» до дыр в самом прямом смысле.
Конечно, это был литературный образ Франции, однако помню, как немногие счастливцы, там побывавшие в 60—70-е, с упоеньем рассказывали о лёгком и радушном Париже, тогда ещё куда более моноэтничном.
Потому я вовсе не осуждаю тех французов, которые ворчат и куксятся, что их, мол, эмигранты уже достали. Но ворчат обыватели, а попробуй-ка при настоящем французском интеллектуале вякнуть хоть что-нибудь подобное, сразу будешь обвинён не то чтоб даже в неполиткорректности, а бог знает в чём — расизме, фашизме.
Так что даже не стоит затрагивать эту болезненную для интеллектуалов тему.
Как-то я попробовал с одним поделиться своим здравым соображением, что человеку лучше б жить там, где рождён, ну, за исключением каких-то особых случаев, вроде стихийного бедствия или гуманитарной катастрофы. В смысле, что поднимать свою страну, а не перемещаться туда, где получше.
Привёл, со своей точки зрения, убойный аргумент: вдруг да, к примеру, все индонезийцы нахлынут в Голландию, где уже и без того тесно. В ответ получил гневную отповедь, произнесённую с большим пафосом, хотя я и оговорил, что расизм тут вовсе ни при чём, речь о любых эмигрантах, включая российских.
Напоследок интеллектуал даже пообещал мне больше руки не подавать, если я верно понял его взволнованный французский. Но, правда, потом простил мой faux pas («прокол» в вольном переводе), видимо, списав его на русское дикарство. Однако урок пошёл впрок, теперь я на эту тему с французами помалкиваю.
Ну и ладно, кто мы, собственно, такие, чтобы кому-либо советовать? Со своими-то делами никак не разберёмся. Если уж французские интеллектуалы решили гуманно и политкорректно покончить с собой, так их дело.
А с другой стороны, может быть, и не стоит слишком жалеть европейскую культуру. Иногда кажется, что от неё и так остались одни ошмётки.
Взять писателей, коль речь о них. Раньше какие были гиганты, и на любой вкус. А нынешние?
Я их иногда почитываю, больше по привычке, да и вообще, надо ж быть в курсе. И, честно скажу, в памяти ничего не остаётся, даже имён и фамилий, ну, кроме тех, которые совсем уж на слуху, типа пресловутых Уэльбека и Бекбедера.
А сюжет уж точно через какой-нибудь час стирается напрочь. Может, уже подступающий склероз? Но ведь что-то другое пока ещё прекрасно запоминается. Просто с годами, наверно, перегруженная память перестала фиксировать необязательное.
А не только в нынешней французской, но и во всей современной европейской литературе, по-моему, совершенно отсутствует как свежесть мысли, так и формы.
А главное, непонятно, к чему это всё написано, чего сказать-то писатель хочет, зачем плетёт свой, бывает, хитроумный сюжет. Нет, думаешь, не взыскует он истины. Но тогда мне зачем эта бесцельная литература?
Может, вовсе не по вине отупевшего читателя, а как раз по вине отрёкшегося от своего высокого предназначения писателя литература теперь задвинута на самую периферию культурной жизни.
Короче говоря, допущу, что не так уж наивны западные интеллектуалы. Наверно, одряхлевшей Европе как раз и необходим прилив свежей крови, драйв ещё не уставших и не изверившихся народов.
Обыватель уже покорно, но всё-таки бормочет, что через пару десятков лет Франция станет мусульманской. Ну что ж, значит, на наших глазах формируется новая Европа, с иной культурой, с иными уже ценностями. Как-то непривычно, однако ж, всё на свете меняется.
Будем считать, что это вектор культурного прогресса, и даже интересно, куда он выведет.
Текст: Александр Давыдов
Источник: Частный корреспондент