Умер Клод Леви-Стросс.
Умер один из последних великих европейских интеллектуалов, определивших лицо ХХ века. Учёный Леви-Стросс останется в истории основателем структурной антропологии, сменившей в качестве основной дисциплины о человеке функционалистский и историцистский подходы в антропологии.
Как публичный интеллектуал, сочувствующий марксизму, он настаивал на снятии различия между «примитивными» и «развитыми» обществами, на равной ценности всех культур в человеческой истории. Пессимистичный мыслитель и учёный, размышлявший о судьбах человечества, однажды заметил в годы холодной войны, что мир как начался без человека, так и закончится без него. Практически то же самое он повторил за четыре года до смерти.
Полевые исследования аборигенов Южной Америки, Вторая мировая война, отстранение от преподавания ввиду еврейского происхождения при режиме Виши, эмиграция в США, работа с Романом Якобсоном, ставшим вторым «столпом» структурализма, а также ведущими антропологами Америки, триумфальное возвращение на родину в 1948 году, профессорская кафедра, членство в Академии наук Франции и прочих стран, три брака — вот пунктир биографии Леви-Стросса. А вот вехи его интеллектуальной одиссеи: создание нового типа антропологии, дискуссия с Сартром о природе человеческой свободы, расширение области применения структурной антропологии на всю сферу культуры, гуманизм и пессимизм, 20 книг за более чем 50 лет работы. Он перестаёт называть себя структуралистом в 1980-е годы из-за нарастающей популярности постструктурализма в лице Мишеля Фуко, Ролана Барта и Жака Деррида. Леви-Стросс язвительно замечает: «Французское общество ненасытно. Каждые пять лет ему нужно что-нибудь новенькое. Пять лет назад это был структурализм, сейчас — что-то ещё. Я больше не использую слово «структуралист», так как его смысл страшно перевран. Я абсолютно точно не являюсь отцом «структурализма».
Основные идеи Леви-Стросса о том, что в основе всех человеческих культурных практик лежат общие повторяющиеся схемы — структуры, что понять отдельные детали возможно только через описание их места в общей системе, — все они тесно связаны с тем типом лингвистики, основателем которого был Фердинанд де Соссюр. В ранний период она оказывала, вероятно, наибольшее влияние на работы Леви-Стросса. Господствующий в то время анализ семьи, например, предполагал, что этот институт представляет собой единицу общества, состоящую из жены, мужа и детей. Леви-Стросс радикально изменил это представление, анализируя семью через её отношение к дядьям, родителям родителей, племянникам. Семья оказывается чем-то целым, только будучи помещённой в систему отношений между родственниками и другими семьями. Это не просто переворачивание с ног на голову традиционной идеи. Французский мыслитель утверждал, что подлинно научный анализ должен быть реалистичным, упрощающим, а не усложняющим. А также он должен быть объясняющим, то есть дающим новое знание, а не просто игрой в символы, пустым формализмом. Все эти требования, по общему признанию, соблюдались учёным Леви-Строссом. Что, впрочем, не мешало ему выходить за эти строгие рамки, выступая в качестве философа и интеллектуала.
Сведение мифов и ритуалов к их базовым компонентам позволяет выяснить их общую схему, то, как они действуют, их «структуру». Теории «примитивных» обществ Леви-Стросса показывают, что и аборигенные культуры, и культуры западных обществ обладают сходными характеристиками. Эти общества функционируют благодаря фольклору, мифологии, основанным на противопоставлениях, или знаменитых бинарных оппозициях. Сырое и варёное, верх и низ, мужское и женское — это те основы, из которых вырастают культуры. «Моей целью является не показать, как человек мыслит мифами, но как мифы работают в головах людей, которые даже не подозревают об этом», — утверждал учёный. Человек мыслит бинарными оппозициями, объединяющимися в синтезах, которые делают осмысленным окружающий нас мир. Как учёный Леви-Стросс основывался на эмпирических данных. Как философ, не чуждый метафизике, он утверждал, что человеческая жизнь существует одновременно в двух временных измерениях. Одно — это измерение исторических событий, второе — измерение «длительных циклов», в которых главенствует сначала одна группа связанных между собой мифов, а затем другая.
Ничто человеческое не было чуждо интересам мыслителя. Однако целью его было изменение окружающего мира, улучшение жизни людей. Гуманитарные науки должны были играть в этом центральную роль. И задача не только чисто научная — классификация, описание и объяснение, но и более широкая — критическая. «XXI век будет веком гуманитарных наук — или его не будет вовсе», — утверждал Леви-Стросс. Этот тезис был не просто инверсией естественнонаучного взгляда на гуманитарные дисциплины как на вторичные, «не вполне» или «не полностью» научные. Гуманитарные и естественные науки разными, но всё более сближающимися способами должны были вести к одной цели — освобождению. А их методом, основой может быть что угодно — математика, кибернетика или лингвистика.
Итак, освобождение — вот важнейшая цель деятельности Леви-Стросса. Феминистка Симона де Бовуар с восторгом оценила его «чисто научные» исследования обмена женщинами в примитивных обществах. Проводя аналогию между мифами американских индейцев и сказками про Золушку, философ оказался одним из тех, кто лишил европейского человека центрального места в созданной им же самим картине исторического мира. Универсальная и доминирующая ценность европейской, западной культуры оказалась под вопросом во многом благодаря Леви-Строссу. Однако французский структуралист отнюдь не был релятивистом (релятивизм — доктрина, согласно которой не существует никаких объективностей, чего-то универсального, истинного для всех людей). Поиск общего, универсального структурного сходства приводил его к утверждению реальности общего в самых различных, несводимых друг к другу культурах.
Одним из следствий европоцентристского, да и любого -центристского взгляда на мир является расизм. Леви-Стросс неизменно боролся с этим явлением. В докладе для ЮНЕСКО 1971 года он пророчествовал: «Ничто не говорит о том, что расистские предрассудки исчезают. Напротив, есть ощущение, что после краткого затишья они вновь вспыхнут с новой силой». Стоит помнить и о другом крылатом высказывании знаменитого француза: «Бороться с расовым неравенством бессмысленно, если не устранить до того идею о неравном культурном вкладе различных обществ во всемирное наследие человечества».
Мысль необычайно актуальная, ведь в мире не перевелись те, кто привычно настаивает на исключительности одних культур через унижение и отрицание ценности других культур.
Текст: Андрей Веретенников
Источник: Частный корреспондент